(раз-два, Юри заберет тебя)
А я и не против. Постой-ка. Ты что думаешь о нашем, кхм,
собеседнике?
(на первый взгляд все ровно. однако стоит копнуть чуть
поглубже, и вот из брюха уже лезут ксеноморфы. и если ты подумаешь,
то сам и найдешь закавыку. давай, я в тебя верю)
Я напрягся, и голос это почувствовал, потому что притих. Да и
вообще все вокруг притихло. Даже томограф. Хотя слух не пропал —
снаружи до сих пор доносился гул компьютера, щелчки мыши и… кое-что
еще. Доктор Хагельман, дабы скоротать время, напевал себе под
нос:
Check it in, check it out, it’s the summer blues
Tear it in, tear it out, as they’re leaving you
Check it in, check it out, it’s the summer blues
Tear it in, tear it out, as they’re leaving you…
Я обозлился на него. И на того, кто со мной говорил, тоже. Такая
штука клевая, а я теперь ее без содрогания и морозца по коже
слушать не смогу. Хоть и в мелочи, а жизнь умудрились испортить,
ублюдки.
(да ты думай, твою мать, не отвлекайся)
Изгнать из памяти навязчивый мотив получилось не сразу, но как
только я это сделал, мозаика в голове начала складываться. И один
кусочек в ней торчал явно не на своем месте.
— Погоди-ка, — начал я осторожно, — вопрос у меня есть.
— Быстрее давай, — в голосе появилось раздражение. Как будто мы
с ним стояли на остановке, и я мешал сесть на последний трамвай до
дома.
— Когда ты меня отчитывал щас, то сказал, что работать надо
осторожнее. Чтоб скрипт не сошел с ума и не посыпался, как сюжет в
четвертой фазе Марвел. И при этом говоришь, что мне нужно все
исправить. Бро, тут либо крестик снять, либо трусы надеть. Без
коренных изменений обойтись никак не выйдет.
Крыть ему оказалось нечем, поэтому голос снова замолчал.
Надолго. Хотя хер знает, сколько времени на самом деле прошло.
Внутренний таймер опять не фурычил.
— В твоих словах есть резон, — согласился “я”, — но, к счастью,
тут мои полномочия уже все, окончены. Надо бежать, а то щас
начнется…
— Погоди, куда бежать-то? Что начнется? Что мне делать? —
принялся засыпать я собеседника вопросами.
— Лежи пока, томографируйся, дальше разберешься, — ответил он
туманно, — в конце концов, я всего лишь плот твоего
воображения.
— Херовые у моего воображения плоды, — проворчал я, — невкусные
и сытости никакой.
Тела у него не было (а может, я не видел, опять в темноте
оказался. слишком уж часто это стало происходить). Но даже по
интонации было понятно, что щас этот зануда палец указательный
поднял.