Восторгов эта идея не вызвала ни у кого, а Юри и вовсе привела в
ужас.
— Эй, ты разве не слышала, о чем мы только что говорили? Это.
Слишком. Личное! — возмутилась Нацуки.
Но Моника и глазом не моргнула. Вернув на лицо профессиональную
улыбку, она принялась вещать тоном отпетого инфоцыгана:
— Нацуки, так в этом и вся соль! Разве не здорово будет получше
узнать друг друга?
— Мы и так прекрасно друг друга знаем, — не сдавалась
коротышка.
— Мы-то да. А Гару?
При звуках собственного имени я немного вздрогнул. Все еще к
нему не привык. Впрочем, может, повезет и привыкать не придется.
Надеюсь, скоро Моника отпустит нас по домам — мне еще надо по
соседям пройтись и на вокзал успеть. Времени не так уж и много,
скоро вечереть начнет.
— А что Гару? — пожала плечами Нацуки, — кому-то здесь хочется
получше его узнать?
Ауч. Вот щас обидно было, не буду лгать.
— Мне! — Саёри воздела вверх перемазанную кремом ладошку.
— М-мне, — присоединилась к ней Юри. Глаза поблескивали из-под
челки.
— Да и мне тоже, — подытожила Моника. Смотрела она на меня при
этом так многозначительно, что поджилки затряслись. Как удав,
сожравший тридцать восемь попугаев. Да еще и мартышкой потом
закусивший.
Оставшись в меньшинстве, Нацуки скуксилась.
— Да ну вас всех! Ладно, я в деле, — заявила она, — только
учтите, никаких поблажек. Если у вас вместо стихов понос
графоманский, я так и скажу, понятно?
Смотрела она при этом почему-то на меня, и от этого снова стало
обидно.
— Превосходно, — хлопнула в ладоши Моника, — тогда решили. К
завтрашнему собранию все приносим по одному стихотворению, а
дальше…
— Стоп-стоп-стоп, — сказал я, — куда разогналась? Я еще даже не
решил, хочу ли вообще вступить в клуб.
Конечно, я уже в курсе, что особого выбора и нет, но ведь в
скрипте похожая сцена с размышлениями была? Была. Чтоб снять с себя
хотя бы часть подозрений, надо придерживаться сюжета.
Надолго меня, однако, не хватило. Секунд на десять. Как только я
увидел их приунывшие, раздосадованные лица (даже Нацуки как-то
сникла), сердце растаяло как сливочный пломбир на жаре, и я
заявил:
— Я тут много думал и все-таки хочу вступить.
— Ура! — заорала Саёри, подскочила ко мне и так обхватила за
шею, что я чуть не умер от удушья на месте, — спасибо, Гару! Ты
лучший!
— Я рада, что ты остаешься, — сказала Юри мягко.