Юри не спешила. Знала, что никуда добыче от нее не деться.
Полюбовалась клинком, проверила острие указательным пальцем.
Слизнула выступившую каплю крови и, кивнув самой себе, вновь
шагнула к моему стулу.
— Что ж, Гару, — проворковала Юри. Глаза на бледном лице
полыхали безумием, — если ты боишься, мы заглянем в бездну
вместе.
— СТОЙ! — заорал я, — я хочу уйти!
Неожиданно это подействовало. Юри остановилась и посмотрела на
меня с недоумением.
— Нахер мне ваш гребаный клуб не нужен и вы не нужны, — эхо
моего голоса отражалось от стен, — меня здесь, в вашем маленьком
паскудном мирке быть вообще не должно! Я не знаю, как тут очутился,
и мне насрать! Я должен дома сидеть, а не расхлебывать ваше
дерьмо!
Юри склонила голову. Волосы скрыли ее лицо.
— Но… но я думала… — вся маниакальность из ее тона пропала, и
передо мной снова появилась прежняя Юри, — дрожащее асоциальное
пирожное.
— Гару, — раздался откуда-то из-за спины сиплый голос, — ты же
не такой. Ты не можешь оставить клуб в подвешенном состоянии,
правда?
Теперь «шррх» раздалось уже позади меня. Медленно перебирая
босыми ногами, в аудиторию явилась Саёри. Бледная, с жирной
синюшной бороздой на шее, она неуклюже двигалась к центру комнаты.
Глаза, прежде ярко-голубые, оказались мутными и выцветшими. По полу
за ней волочилась веревка. Она и издавала это мерзкое шуршание.
— Тучки достали меня, Гару, — грустно сообщила Саёри, — я правда
очень старалась их разогнать, но моих сил не хватило.
— Мне… мне жаль, Саёри, — теперь паралич добрался до голосовых
связок и благополучно их сжирал. Я мог только еле слышно шелестеть,
как самая несуразная на свете змея.
— Конечно, ему жаль! Иначе и быть не может!
Из коридора вынырнула Нацуки. Шла она… спиной вперед. При этом
черные провалы глазниц таращились прямо на меня.
— Пришел, кексов пожрал, чаю попил, в доверие во всем втерся, а
теперь собрался слинять? Ну уж дудки, так не пойдет. Нельзя бросать
товарищей по клубу в переломный момент, правда, девочки?
Юри кивнула и поудобнее перехватила рукоять ножа. Саёри
покачнулась, но устояла. На ее лицо попал лунный свет, и я увидел
как муха ползает по мутно-голубой радужке.
— Напишем наш путь к его сердцу, — злобная ухмылка появилась на
губах Нацуки.
Я рванулся в последний раз, отчаянно, со звериным воплем… и
слетел с кровати. Вскочил на ноги, не обращая внимания на боль —
опять чувствительно треснулся ногой, и немедленно зажег свет в
комнате. Ну нахер такие фокусы. Пусть прослыву слабаком, кукуха
как-то дороже. Сердце бешено колотилось, и в этот момент я даже
пожалел, что не курю. Вроде бы это успокаивает, а мне бы сейчас
очень не помешало успокоиться.