Неужто жгуны правы? Вот он, передо мной — Великий Свет, которому
поклоняются в мире, не понимая, что это такое.
Уалусса на мгновение замер, подняв лицо кверху, потом медленно
покачал головой.
— Нет… Это твой. Иди! Не медли! Он приведёт тебя туда, где тебе
следует быть. Да иди же!
Он вдруг толкнул меня, грубо и сильно.
— Не стой! Спеши! Упустишь — всю жизнь будешь жалеть!
А ведь он прав. Что меня держит? Могила Томаса? Его дом, ставший
бастионом тьмы? Да ещё проклятый инквизитор, который считает меня
чем-то вроде тли. Обязательства перед Сорбинией и Тальяном? Пусть
катятся к мраку! И Рош — туда же!
Тело моё стало легче пушинки, оно стремилось ввысь — к свету, к
мечте, к надежде…
Нет, погоди. Я хотела о чём-то спросить Уалуссу. О чём-то
важном.
— Ско-о-оре-е-ей! — грянуло снизу, и, отринув сомнения, я
устремилась навстречу манящему сиянию.
Прошила его насквозь. И… ничего. Ничего! Слепая пустота,
ощущение давящих стен, нависших сводов. Только свет мешал им
опуститься, сойтись, раздавить, только в круге света была
жизнь.
Но он слаб, этот свет, и сам дрожит, будто от страха. Того
гляди, погаснет.
Я привычно сунулась за завесу — и не нашла её. Словно в этом
мире не было входа на ту сторону. Огляделась, выискивая источник
света. И он возник, словно только и ждал моего внимания…
Лампадка Негасимого Огня. Жёлтый огонёк, алый сосуд с маслом,
подлампадник, украшенный перегородчатой эмалью, и тонкие серебряные
цепи, подвешенные к невидимому держателю.
Жаркие трепещущие язычки озаряли каменный мешок — ни единой
щёлки. Откуда же здесь сквозняк? Тянет, словно из зимнего окна.
Студёный ветерок холодил мои призрачные щёки и раскачивал
лампадку, грозя задуть робкое пламя. Я прикрыла его ладонями. Тепло
коснулось кожи, ноздри ощутили аромат благовонного масла…
Розы? Масло пахнет розами?
Двенадцать лет назад
Шум, крики, мельтешение огней… Я не сразу понимаю, где
очутилась. На мне широченная юбка танцовщицы гланди, ноги в кованых
туфлях выбивают щепки из толстой дубовой столешницы. Вокруг три
десятка мужчин. Кричат, хохочут, бьют в ладоши. Рты — чёрные
провалы, жадность в налитых кровью глазах…
Я бью в бубен и выгибаю спину, упругая грудь распирает ткань
блузы, мужчины вокруг сходят с ума. А я смотрю только на одного.
Рыжий бородач, шрам на левой щеке, равное ухо — тот ещё
забияка.