Сейчас на мосту никого не было.
Я метнулась к дому садовника — внутри тишь и тьма. Все на
празднике? Челядь должна гулять отдельно от чистой публики…
Надо успокоиться. Найти хорошо знакомого человека можно всегда.
Пусть наша дружба осталась в прошлом и я не чувствую Ивонну, как
раньше, — зачем я здесь, если не для того, чтобы спасти
девочку?
Её лицо, цвета её ауры, особый, ей одной присущий свет — всё это
живёт внутри меня. Нужно лишь воссоздать в памяти подробности. Это
как проявление, только рисовать не требуется. Льняные локоны,
светло-карие глаза, сияющие, будто солнце в янтаре,
смех-колокольчик, звонкий голосок…
— Смотри, это тоже лилия, только махровая и с волнистыми краями.
Ну и что, что оранжевая? Лилии разные бывают. Ты должна это знать.
Вот ты какая Лилия — белая, розовая или жёлтая? Вон, вон, смотри,
какая красивая — винно-красная, а края белые. А это — магнолия. Её
цветки похожи на лилии. Ты знаешь, что их можно есть?..
Меня развернуло в воздухе. Словно кто-то невидимый взял за руки
и потянул к западу, за конюшни, на поле для выездки… К накрытым
столам, где звучат цимбалы, пары отплясывают польку, а дети носятся
вокруг, играя в тут-и-там.
Вот садовник Марталь, кряжистый мужчина, с резкими морщинами на
землисто-буром лице. Его жена вместе с другими хозяйками хлопочет у
жаровни, на которой исходят соком ароматные колбаски, диво как
хороши! Целая гора колбасок — и шутки, тосты, молодое вино…
Ивонна должна быть где-то здесь. Девочкам нравятся свадьбы. Да
вон же она! Светлое платьице, фартук украшен тесьмой, вьются алые
ленты…
Нет, это не Ивонна — я ошиблась.
Но она была тут совсем недавно, следы на ткани мира ещё не
рассеялись. Нежные, розовые, как готовые раскрыться бутоны, они
уводили за круг танцующих, за границу праздничных огней — в ночную
тьму, особенно густую по контрасту с освещённым пространством.
Чутьё шептало, что Ивонна близко.
Пахнуло влагой. Река. Выше по течению слышны крики и смех. Огни
на воде — свадебный обычай. Молодёжь пускает плотики с цветами и
свечами…
Я залюбовалась игрой бликов на волнах и едва не упустила Ивонну.
Она стояла у самой кромки берега, приподняв подол, и трогала воду
босой ножкой.
Кусты за её спиной зашуршали, качнулись. Ивонна замерла,
испуганно раскрыв глаза, — на одной ноге, будто птичка.