– А‑а, – протянула комендант, наконец выудив искомое – «ушастый»
ключ на затрепанной веревочке, – вы, «пскавские», такие, вялые
вечно.
Она вышла, нет, скорее вывалилась, из‑за барьера, и только тут
Леха понял, что Зинаида Полуэктовна безнадежно пьяна, крива и
неустойчива.
Она несколько агрессивно осмотрела его с ног до головы, хмыкнула
и скомандовала:
– Пятый этаж, 18‑я комната, пшел!
Замшелый дух ликеро‑водочного завода с тридцатилетней историей
обдал обоняние семнадцатилетнего парня. Пристроившись в могучую
корму танкера «Зинаида», студент первого курса исторического
факультета Вологодского педагогического института Алексей Малыгин
пошагал в свою новую самостоятельную жизнь.
От обычного ярославского парня Леху отличали, пожалуй, первый
разряд по боксу (что, кстати, в Ярославле не было такой уж
редкостью) и постоянные победы на общегородских олимпиадах по
истории. Его отец, Михаил Петрович, уважаемый в городе
ученый‑химик, до самого окончания школы не смирившийся с
противоречивой и мятежной натурой сына, принял единственно, как ему
казалось, верное решение – отправить Алексея учиться в военное
училище. Любое. Желательно такое, где за нарушение дисциплины
полагаются шпицрутены. Однако он не учел гуманитарную
изворотливость головного мозга своего наследника. Клятвенно заверив
родного отца, в том, что последние полгода школы он, посвятит сбору
документов для поступления в погранинститут, Алексей самозабвенно
предался спорту. При этом для себя он решил, что как правильный
пацан, сначала, по окончании одиннадцати классов, отслужит в армии,
а уж потом с восторгом предастся в руки любого военного училища.
Немаловажную роль в этом сыграл и круг общения Малыгина‑младшего.
Выросший в спальном районе Брагино (воспетом ещё Данелия в
бессмертном «Афоне») и водивший дружбу с парнями старшего возраста,
Малыга (так его прозвали ещё по розовому детству) впитал в себя
тягу к знаниям и пацанские понятия о настоящей мужской линии
поведения. А когда в его жизни пошла череда проводов дворовых
друзей в армию, то тут уж сожаление о собственном допризывном
возрасте защемило совсем не по‑детски. Пьяные гуляния, перерастали
в жестокие драки на дискотеках с такими же рекрутами, девчонки,
контуженные либидо‑взрывом стриженых без пяти минут вояк, дарили
тепло своих прелестей, а родители, кто, суровея, кто, причитая, на
законных основаниях ставили на праздничный стол водку и
портвешок.