— Красотища какая, ваше сиятельство, — я вздрогнул, и рука тут
же провела слишком жирную линию. Растушевав её пальцем, я посмотрел
на то, что получилось. В принципе, довольно прилично. Девушка на
портрете была юная, хорошенькая и очень женственная. В общем, мало
похожа на воинственную баронессу, но вполне узнаваемая. — Зря его
сиятельство Сергей Ильич на вас гневаться изволит. Вот увидит эту
красотищу, сразу простит и не будет ворчать про выброшенные на
ветер деньги. — Тихон подошел и начал настойчиво подталкивать меня
в сторону ванной комнаты. — Пойдёмте, ваше сиятельство. Вымыться
вам надо, пока целителя привезут.
Я бросил карандаш, и позволил себя утащить мыться. Только
погрузившись в горячую воду, я понял, насколько устал и замёрз.
Ноги гудели, и я всё никак не мог понять, как я очутился так далеко
от дома, да ещё и пешком. Голова кружилась, а глаза так и норовили
закрыться.
— Тихон, как я так быстро убежал от тебя, что ты на телеге не
мог догнать? — тихо спросил я, пока денщик осторожно намыливал мне
спину. Было немного больно. — У меня там что, синяк? Вроде почки не
отбитые, мочусь нормально, без крови.
— Синяк, — вздохнул Тихон. — Вот здесь прямо промеж лопаток. А
то, что догнать не мог, так не пешком вы из дома рванули, а с
оказией. Почту как раз графскую привезли на почтовой карете, вот с
почтарями до развилки и доехали, а там пешком до заповедных мест,
где покровительницы наши появляются. Пока хватились, пока охрану на
воротах расспросили. У них же не было наказа не выпускать
наследника, как и докладывать о его отлучках. Седлать коня было
некогда, на машине не угонишься, да и не проедет она много где. А
во дворе телега стояла, молочко свеженькое из деревеньки привезли.
Ну я в неё запрыгнул и рванул за вами. Лошадка вроде справная, не
должна была утомиться. Его сиятельство, похоже, выкупил и телегу, и
лошадку, потому как мужика того я здесь не вижу. Голову наклоните
вперед, ваше сиятельство. — Мне на шею полилась теплая вода и я
закрыл глаза, едва не мурлыча от удовольствия.
Целитель заявился, когда я свежевымытый, свежевыбритый и в
свежей одежде сидел на кровати и изучал в зеркале свою физиономию.
Зеркало было на длинной ручке в серебряной оправе с завитушками и
мелкими макрами по ободку. Макры выполняли роль подсветки,
наверняка, чтобы женщинам было ловчее брови выщипывать. В целом же
зеркало отличалось красотой, в отличие от лица, в нём
отраженного.