— Правду бают, перед гибелью рысь-богиня наша благословила вас,
ваше сиятельство, — пробормотал Захар. Интересно, что во мне
изменилось, раз он пришёл к таким выводам? И тут я заметил своё
отражение в оконном стекле, особенно затухающий блеск ярко-желтых
светящихся глаз. Не знаю, как кому, а вот мне подобные фокусы
организма не очень понравились. Если ночью такое зрение неплохо
выручало, то днём только мешало. С другой стороны, кто я такой,
чтобы отвергать дары рыси, или как там называется то, что со мной
происходит.
— Это ничего, не впервые, — я отвернулся от окна и посмотрел на
старика-егеря. — Ещё есть какие-нибудь причины обвинять
Свинцовых?
— Да все, вроде, назвал. — Старик смотрел в мои глаза, как
завороженный. Потом тряхнул головой. — Только его сиятельство граф,
как и вы в сомнениях пребывает. Говорит, что верит моим доводом,
шутка ли, сам же при подобном присутствовал. Но, на этот раз
доказательств мало. Вот его сиятельство договор с управой и
заключил, чтобы никаких нападок на Рысевых не было, ежели что. — Он
замолчал и в гостиной воцарилась тишина.
— Это всё? — спросил я, оглядывая всех егерей по очереди. Мой
взгляд остановился на молодом мальчишке, наверное, помладше меня.
Он мялся и явно хотел что-то сказать, но в последний момент
передумывал. — Говори, — я решил его сомнения, отдав приказ.
— Я не знаю, ваше сиятельство, как и сказать, — он вздохнул и
затараторил. — Мы тела монстров дохлых убирали. Срезали с них всё
ценное, не без этого, вот только их возле охотничьего домика было
меньше, чем нам Тихон на словах передал. На две особи меньше. Может
быть, это пустяк, но, кто знает? И по следам ничего нельзя было
прочесть, там так всё истоптано было, свои следы с трудом
различали.
Он замолчал, а я задумался. Мог ли Тихон ошибиться, считая туши?
Да запросто, мы в спешке драпали оттуда, почти в темноте, мало ли
что кому показалось. А если не показалось? Если тела монстров и
правда кто-то упёр? Сдаётся мне, что этот наглый тип имеет
отношение к напавшим на меня. От всех вопросов, которые заполняли
мою многострадальную головушку, она опять заболела, да так, что я
глаза закрыл и зубы стиснул. Пора идти и хлебать чудо-зелье, потому
что терпеть боль уже было невозможно.
— Спасибо вам, вы все превосходно потрудились, рысь гордится
вами, — произнеся эту высокопарную речь, махнул рукой, намекая
таким образом, что аудиенция окончена и теперь мне нужно в
одиночестве переварить услышанное.