Лицо шофера, когда он заглянул под колеса, резко ударив по тормозам, напоминало зеленые листья салата, выращиваемого моими родителями на даче. Я понял, что надо подать голос, иначе дядя сомлеет. Но что сказать? Захотелось выразиться как-то по-особенному, по-взрослому. Вдруг на ум пришли запретные для нас – мелюзги – слова, которые позволяли себе хулиганы-старшеклассники, покуривая в туалете.
И я выругался, при этом опять-таки внимательно наблюдая за реакцией водителя: надерет уши или нет? По его расцветшему от радости лицу понял, что мое бранное слово прозвучало, как пение соловья. «Живой!» – это все, что он смог произнести.
Неделю я кайфовал, отлынивая от занятий в школе, притворялся больным: «Все кости ломит». Мать верила, зная обо всем случившемся от очевидцев и врачей, и жалела меня.
Но вот миновала неделя, и оставаться в постели без серьезных, настоящих причин нездоровья казалось стыдным. Я пошел в школу. А по дороге мечтал, что хорошо бы снова «разделиться», как во время аварии. Одна моя часть пусть учится, так уж и быть, а вот другая… другая делала бы что хотела: читала интересные книжки, смотрела кино с утра до вечера. Вот это была бы жизнь!
И чудо случилось. Не знаю, каким образом, но при сильном желании я раздваивался и мог одновременно находиться в разных местах. Теперь в изотерической литературе это, кажется, называется пребыванием в астральном теле.
Так продолжалось года три. Пока одна моя часть сидела в школе на уроках, другая не пропускала ни одного фильма (в том числе и не рекомендованных до 16 лет!) и перечитала всю районную детскую библиотеку. Кстати сказать, в школе я особым прилежанием не отличался, и единственная пятерка в аттестате была именно по литературе.
Примерно в седьмом классе моя замечательная способность раздваиваться пропала. Но появилась новая и такая захватывающе интересная! Теперь уже мне снились необычные сны, где присутствовали какие-то странные конструкции, чертежи, аппараты. Просыпаясь, я размышлял об увиденном, но никак не мог понять, в чем его суть. Это вызывало в душе беспокойство. И вот однажды, после очередного сна, в каком-то порыве я сел за стол и нарисовал увиденное во сне. Запечатал конверт и отправил в Москву, в патентное бюро. Ждал ответа первые недели две-три, а потом забыл об этом. Но спустя год из Москвы пришел пакет. Я вскрыл его и узнал, прочитав послание, что стал изобретателем: в конверте находилось авторское свидетельство на изобретение «магнитофон-авторучка». Но прилагаемая к документу схема лишь отдаленно напоминала некогда отосланный мною рисунок. Вероятно, «патентные дяди», как и я сам, не смогли разобраться в схеме и предельно упростили ее. Только спустя почти 40 лет я понял, что мой рисунок отражал устройство сканера, используемого в современных технологиях. А в мои школьные годы, когда о компьютерах в СССР почти ничего толком не знали, о создании такого устройства и речи не шло.