Ладно, двадцать пять. Всё равно
сила.
Миновали одну избу, вторую… Тишина,
никого.
- Прячутся, что ли? – подал
голос Милован. – Так мы, вроде, не страшные.
- Не льсти себе, - сказал
Акимка.
- Ой-ой, - пренебрежительно сказал
Милован и приосанился.
- Четверо верховых, с оружием,
в каких-никаких доспехах, - рассудил Ждан. – Страшные не страшные, а бережёного
бог бережёт. Так что, может, и прячутся.
- Да ну, - возразил Акимка. – В
поле все. Лето, страда.
- Едем на пожарище, - сказал
Алёша. – Там разберёмся.
Подъехали.
Здесь, вблизи, особо сильно
пахло горелым. Тын, огораживающий хозяйство, почти весь уцелел. Рядом с
открытыми нараспашку воротами стояла, понурившись, низкорослая лошадёнка,
впряжённая в телегу. На телегу были навалены какие-то узлы, берестяные короба и
большой, местами почерневший от копоти, деревянный сундук. Сверху на всём этом
хозяйстве сидела девчушка лет пяти и бесстрашно взирала на всадников.
- Здравствуй, красавица, -
поздоровался Алёша. –
- Здравствуйте, - уверенно
сказала девчушка. – Вы русские, вас я не боюсь.
- Правильно, мы русские, не
нужно нас бояться. Мы хорошие. Мамка, тятя, где?
- Там, - девчушка показала
рукой за ворота, в которых появился худой высокий человек со встрёпанной
бородой. Его тёмное от трудового летнего загара лицо было изрезано морщинами и
перемазано сажей. Из-под низких густых бровей настороженно поблёскивали
бледно-голубые глаза. – Вот он! Тятя, тятя, русские приехали! Бают, что
хорошие.
- Здравствуй, хозяин, -
поздоровался Алёша. – Что здесь случилось?
- Здравствуй, коль не шутишь, -
после короткой паузы ответил человек. – Машка, ну-ка беги к мамке, скажи я
велел тебе ей помочь.
- А можно я тут останусь?
- Бегом!
Девчушка слезла с телеги и
скрылась за воротами.
- Кто вы, добрые люди? –
осведомился человек. – Откуда едете и куда? Вижу, оружие у вас, но для
дружинников княжьих, вроде, летами не вышли. Или ошибаюсь?
- Люди мы рязанские, - сказал
Алёша. – Едем во Владимир, к великому князю за делом. Тебе, хозяин, бояться
нечего, свои мы. А что до оружия и доспехов – так надо, значит. Меня Алёшей
звать, сын Леонтьев по прозвищу Попович. Тебя как?
Человек помедлил, шагнул
вперёд, протянул руку.
- Первуша я. Прозвище Жердь, -
усмехнулся. – За то, что худой и длинный.