«Ну, вот и всё, ‒ я установил над ямой вторую доску и потёр,
очищая, ладони. ‒ Теперь как повезёт. Надеюсь, она не
Пинкертон».
Из леса я вывалился весь взвинченный и распаренный. За спиной
осталась непроглядная темень, над полем же ещё висел сумрак. Костер
впереди манил обещанием тепла, и я зашагал на него, перебирая в уме
варианты страшных кар.
Впрочем, прошёл я недалеко: в негустой ещё тени цистерны маялась
знакомая фигура. Увидев меня, Кузя решительно выдвинулась
наперерез.
‒ Андрюша... ‒ начала она ласковым голоском.
‒ Ага! ‒ сказал я, зачем-то вытягивая из кармана майку, и злобно
рыкнул: ‒ А ну-ка, ком цу мир.[8]
Наташа посмотрела на меня с лёгким недоумением, потом чуть
склонила голову набок и миролюбиво улыбнулась:
‒ Ой, Андрюш, а это по-каковски? У меня аж мурашки по спине
побежали...
Мои губы подвигались, сортируя набегающие слова. Сильно не
помогло, на языке вертелись одни непристойности, к тому же, после
слов о мурашках, совершенно определённой направленности ‒ мне
отчего-то представилось, как белела бы сейчас в сумерках её нагая
спина.
Я стоял, механически подбрасывая на ладони грязный тряпичный
комок. Потом, неожиданно даже для самого себя, метнул его в Кузю.
Она дёрнулась, ловя.
‒ Постираешь, ‒ выплюнул я приказ и зашагал дальше.
Кузя в недоумении посмотрела на тряпку, потом поднесла её к лицу
и понюхала.
«Нюхай-нюхай, ‒ злорадно думал я, проходя мимо, потом взмечтал:
‒ Эх, ремнём бы...»
‒ Андрей, ‒ полетело мне в спину.
Я даже ухом не повёл. Наташа догнала меня бегом, схватила за
руку и дёрнула, разворачивая к себе.
‒ Андрей, стой! Давай поговорим.
‒ О чём? ‒ спросил я устало.
‒ Я постираю, ‒ она медленно, не сводя с меня взгляда,
кивнула.
‒ Забудь и выбрось, ‒ я раздражённо выдернул руку и двинулся
дальше.
‒ Подожди, ‒ она торопливо пристроилась сбоку и вцепилась мне в
плечо. ‒ Ну подожди же!
В голосе её прозвучало отчаянье. Я остановился и засунул руки в
карманы. Мы стояли очень близко, лицом к лицу, словно собираясь
вот-вот закружиться в медленном танце в свете далёкого костра.
‒ Я не хотела! ‒ и она для пущей убедительности шмыгнула носом.
‒ Правда же! Я не хотела так...
‒ Ну, так что уж теперь об этом говорить, ‒ процедил я. ‒
Хотела, не хотела... Человек уже пострадал. Серьёзно.
‒ Я не хотела... ‒ повторила она, молитвенно прижимая ладонь к
груди.