Чернобурка недовольно зыркнула, но тут Мэри начало пробивать на
покаяние всем присутствующим, и настроение у оперативницы сразу
переменилось.
‒ Ладно, что ни делается... ‒ чуть пьяно сказала она,
поднимаясь, и торопливо поволокла Мэри из-за стола.
‒ Э... ‒ повернулась Тыблоко на внезапное бульканье.
Пока мы смотрели, как Чернобурка затаскивает свою добычу в
палатку, сапёр успел раскупорить вторую и налить себе доверху.
‒ Хватит, ‒ властно прихлопнула ладонью директриса.
‒ Как скажете, ‒ покладисто согласился тот и задвигал кадыком,
вливая в себя сразу всё.
‒ Чёрт усатый, ‒ недовольно ругнулась Тыблоко, ‒ спать иди.
‒ А и то верно, ‒ улыбнулся прапор, засунул в рот конфету и
удалился во тьму, довольно что-то насвистывая.
Ночь окончательно сгустилась, и за границей света от костров
встала густая стена непроглядности. Из неё вынырнула и помаячила у
меня на виду Мелкая. Она поглядывала на меня с тревогой, я кивнул
ей успокаивающе, отпуская.
‒ Хорошая девочка, ‒ прокомментировала Тыблоко, внимательно
что-то во мне выглядывая.
Я промолчал.
Потом от умывальников в сторону палаток прошли Кузя с Томой.
‒ Вздул? ‒ Алексеич повёл подбородком в их сторону.
‒ Словесно... ‒ лениво махнул я рукой.
В голове приятно шумело, от брёвен тянуло теплом.
‒ Да тут уже не только вздуть можно, ‒ Тыблоко прервалась, чтобы
свирепо хрустнуть солёным огурчиком, а потом многозначительно
подвигала толстыми щеками.
‒ Это всегда успеется, ‒ после короткого молчания миролюбиво
сказал я.
Военрук усмехнулся как-то набок и зашуршал очередным
фантиком.
Я сидел, торопливо соображая: «Фактически Лексеич приказал мне
Кузю прикрыть, но Тыблоко в курсе...»
‒ Кто наказывать будет? ‒ я вскинул глаза на директрису.
‒ О-о... ‒ протянула она многозначительно и быстро переглянулась
с Алексеичем. ‒ А хороший вопрос, да? Хм... Теперь вот даже и не
знаю.
Она сложила руки под подбородком и о чём-то задумалась, глядя на
жар между брёвен. Щеки её устало обвисли, и я невольно позавидовал
таланту Бидструпа.[9]
‒ А ты сможешь? ‒ вполголоса поинтересовался у меня
Алексеич.
Тыблоко уставилась на меня с неожиданным интересом.
‒ О-хо-хо... ‒ протянул я.
Пришёл мой черед щуриться на то, как подёргивают сединой рдеющие
угли.
Нет, в какой-то мере я её трудности понимал: если директор
берётся наказывать, то, стало быть, знает, за что... А хочет ли она
это показывать? Ой, вряд ли... При этом, пока в школе Лапкина, ни о
какой гласности наказания речи идти не может ‒ а как можно наказать
Кузю негласно?