‒ Пятый! ‒ негромко выкрикнула она, собирая внимание на
себя.
‒ Что «пятый»? ‒ доброжелательно блеснули в её сторону линзы
директрисы.
‒ У меня пятый месяц пошёл в СССР! ‒ гордо пояснила Мэри.
‒ Хороший срок... ‒ пробормотал куда-то под стол военрук.
‒ И как? ‒ коротко покосившись на него, спросила Яблочкова, ‒
что самое интересное?
‒ Люди, ‒ уверенно кивнула Мэри. ‒ Сначала я решила, что вы
совсем-совсем другие. Потом вдруг поняла, что внутри ‒ такие же
самые. А сейчас... ‒ она широким жестом повела рукой с кружкой
вокруг себя, ‒ сейчас я думаю, что вы ‒ как мы, но другие.
‒ О, диалектика Гегеля! ‒ звонко засмеялась Чернобурка. ‒
Узнаю!
«А и правда ‒ пятый месяц, ‒ подумала, удивлённо покачивая
головой, Мэри. ‒ Вроде и немного, но какая бездна впечатлений!»
Да, самое важное ‒ людей ‒ она разглядела не сразу, их долго
заслоняла внешняя непохожесть местной жизни, проявляющаяся во
множестве деталей быта. Отсутствие супермаркетов, длинные сугробы
по обочинам улиц, множество газетных стендов и обилие красного в
наружной агитации... Ко всему этому надо было привыкнуть.
Вообще, она поначалу наивно полагала, что для понимания этой
страны нужно обязательно проникнуться духом коммунистических
ритуалов, и раз за разом честно пыталась их постичь. А потом
однажды ей вдруг открылось, что даже сами их участники считают всё
это бессмысленным. Открытие её ошарашило, потому как вера советских
людей в светлое коммунистическое будущее, порой переходящая, с
американской точки зрения, в жертвенность, не вызывала
сомнений.
«Вероятно, ‒ думала она, ‒ они хранят эту веру в сердце, в
«церкви, что в рёбрах», а публичные ритуалы сохранили своё звучание
только для поколения, что их породило и сейчас почти ушло.
Наверное, это даже уважительно ‒ сохранять всё как есть, пока живы
эти люди».
Объяснение выглядело логично. Но всё равно у Мэри оставалось
ощущение, что она не успела понять здесь что-то очень важное, и это
её беспокоило. Впрочем, время ещё оставалось.
«А если случится... ‒ что может случиться, она даже про себя
суеверно не проговаривала, но пульс начинал при этом частить, а
щёки вспыхивали, ‒ то времени будет много».
Завтрак постепенно завершился, и отряд, оставив в лагере
дежурных, двинулся на последний в этой экспедиции поиск. Стоило
чуть пройти по полю, как вокруг стало понемногу темнеть. С востока,
гася утреннее свежее солнце, потянулась дымка. Она быстро густела,
превращаясь в плотный облачный слой. Пошёл по вершинам, по траве
ветер, не стесняясь прохватывать людей своими знобкими касаниями.
Потом отряд втянулся в угрюмый ельник, и под ногами зачавкали
складки тяжёлой грязи.