- Да ну их всех, - буркнул я сумрачно.
- Не переживай, Андрей, - в воркующем голосе пробивались
покровительственные нотки, - будет и на твоей улице праздник!
- Когда перевернется «КамАЗ» с печеньем? – горько улыбнулся я, и
вздохнул. – Спасибо, Светлана Витальевна… Пойду.
«И покатился Колобок дальше…»
Тот же день, позже
Ленинград, улица Фрунзе
Грамоту я сунул в портфель, чтобы не помялась, и неторопливо
шагал к «моим» девчонкам. Нутро все еще подрагивало, но меня
постепенно отпускало.
С чего я взял, будто впереди чуть ли не два года вольной жизни?
КГБ вдумчиво прочесывает Ленинград в поисках неуловимой
птички-говоруна, распевшейся о будущем. А если бы сегодняшняя
операция удалась? Нет, конечно же, я не ощутил бы холодное касание
наручников. Вообще ничего не заметил бы, кроме, может,
торжествующего оскала Чернобурки – товарищ Лапкина плоховато
справляется с эмоциями.
Андрей Соколов просто угодил бы в незримое, но плотное кольцо
наблюдения. Усиленного. Вероятно, круглосуточного. «Мышка-наружка»
сковала бы меня, провоцируя на очередной прокол. И тогда… М-да.
Кто-то в Большом доме внесет «А. Соколова, ученика 9-го «А»
класса средней школы № 272» в список подозреваемых. Впишет
красивым, таким, разборчивым почерком…
Я замер на углу сквера, ухватив за хвостик юркую мыслишку.
«Милый, наивный Дюша, - подумал я, ласково зверея, - ты ошибся!
Комитет не устраивает чёс по всему городу, его бравые опера шарят
исключительно по Ленинскому району. Весь охват «Политбоев» -
пятнадцать школ! От Лермонтовского до Обводного!»
Спокойствие, только спокойствие… Я отмер и задышал. Прежде чем
пугаться, надо вызнать кой-какие циферки. Действительно ли райком
проявил инициативу, устроив ристалище политинформаторов? Даже если
допустить, что в Большом доме резко сузили район поисков, и
«Политбои» на самом деле прикрытие оперативной проверки или
перепроверки, не станут же чекисты выдавать себя, упираясь лишь в
один район города?
«А почему бы и нет? – насупился я. – Ах, Дюха, Дюха… Ты,
конечно, птица большого полета, но с какого перепугу Комитет станет
распылять силы, устраивая «Политбои» по всему Питеру? Ради твоего
душевного спокойствия? Птичку им станет жалко? Да наоборот! Пускай
занервничает «жирный пи́нгвин», забегает, засуетится! Быстрее в
силки угодит…»