Шестьдесят золотых. Ровно столько выручил Граммон за два кокона
искаженных рождением черного пятна тварей. По тридцать монет за
каждый кокон. А потом мы отправились в ратушу, где и зависли на
целый день. Пришлось даже возвращаться туда по окончании
полуденного отдыха, прерывающего работу даже вышколенных
бургомистром чинуш. Но зато на постоялый двор я вернулся, имея в
кармане заветный свиток жильца. И меня даже не расстраивал тот
факт, что пришлось обещать Граммону сопровождать его во время
завтрашних закупок. Все честно, он составил мне компанию сегодня,
не дав загнуться со скуки, пока работники пера и чернильницы решали
вопрос выдачи свитка, а я помогу ему завтра немного сэкономить на
покупках.
Сэкономили, называется. На следующий день Пир спустил большую
часть вырученных за коконы денег в лавках Привратного рынка.
Конечно, пятьдесят золотых — это не предел для ходока,
собирающегося на выход, но ведь Граммону это и не было нужно, а для
путешествия по империи сумма вышла серьезной. Впрочем, тут ему
жаловаться не на что, из Пустошей-то Пир выбрался только что не
голышом, а остававшиеся на одном из постоялых дворов Ленбурга вещи,
очевидно, прихватили с собой его бывшие телохранители. Зато он
обзавелся вполне приличной экипировкой, надежным оружием и, с моей
подачи, неплохим скакуном-полукровкой, что можно считать его
удачей, поскольку «дрессировщики», как называют специалистов по
приручению и выведению потомства от тварей, довольно редко
выставляют на продажу помеси домашних животных и очищенных
искаженных. Реже, пожалуй, попадаются на торгу лишь чистокровные
твари, прошедшие очищение, но и стоят они на порядок дороже, в чем
нет ничего удивительного, поскольку далеко не всякий дрессировщик
возьмется за укрощение чистокровки. Собственно, именно поэтому
«укротители» и являются элитой, можно сказать, аристократией среди
дрессировщиков. Как мой сосед по постоялому двору, например,
которому я и помог чуть поправить толщину кошелька, «сосватав»
дрессированного им полукровку Граммону. Конечно, это не дарагонский
жеребец, но скакун достойный, выносливый и резвый, дядюшка Вол свое
дело знает. В общем, то, что нужно для долгих путешествий по
освоенным землям. Да и Пиру он приглянулся.
Конечно, понять по закупкам моего знакомца, что он решил как
можно скорее покинуть Ленбург, было несложно. Как и тот факт, что
перед отъездом он непременно пожелает посетить место своего
несостоявшегося убийства. Я же помню его истерику о дедовом клинке,
так что если бы не епитимья, наложенная на нас так изумившим
Граммона протопресвитером Тоном, из-за которой пришлось отложить
вообще любые выходы из города, он бы уже с визгом несся в Пустоши.
А так пришлось ждать целую неделю, деля свободное время между
исполнением той самой епитимьи, выражавшейся в работе для госпиталя
и вечерними посиделками с ходоками в городских трактирах. Хвала
Свету, что в запреты епитимьи не входит употребление вина... а вот
визит в Веселый квартал пришлось отложить.