— Какой я тебе еще сударь? Перед тобой виконт Годьянов младший! — зло выкрикнул явный главарь, мужчина лет тридцати с завитыми гусарскими усами. — Неси мне чай, живо!
— Боюсь, все места заняты, я могу завернуть вам с собой…
— Ничего, я вижу свободное. — Нагло расталкивая простых посетителей, он повалил на пол какого-то клерка, наверняка отдавшего месячное жалованье за поход в «Брюгге», и развалился на стуле по соседству с читающим газету юношей. — А ты, стало быть, император?
Подобная фамильярность вызвала всеобщий ропот. Гвардейцы разом вскочили, двинувшись на наглеца, не взирая на его дворянский титул. Оскорблять императора не дозволялось никому, даже могущественным великим князьям, не то что какому-то виконту. На их пути встали пришедшие с Годьяновым мужчины, все как на подбор широкоплечие, с густыми бородами и злыми хищными взглядами.
— Чего молчишь, в штаны напрудил? — продолжал виконт, все больше распаляясь.
— Слушай, раз уж решил напасть на меня, лучше бы делал это внезапно, полагаясь на эффект неожиданности, — необычайно уставшим голосом ответил император, откладывая газету. — Я же вижу, что вы сами себе в штаны напрудили не раз.
— Ты… — Воздух вокруг Годьянова заискрился и затрещал, волосы посетителей «Брюгге» встали забавными ежиками, при иных обстоятельствах вызвав бы у Луиджи сдержанную улыбку. Старый бельгиец старался относиться ко всем слоям с одинаковым уважением…
— Ты слишком наглый и чрезмерно самоуверенный для обычного элементала. — В каждом слове императора эхом отдавался чужая могущественная сила. Глаза юноши засветились белым и к Годьянову с приспешниками протянулась еле заметные нити, опутав их по рукам и ногам и захлестнув шеи. — Каков был план? Отвечай!
От приказа в тоне императора вставшие дыбом волосы зашевелились. Непричастному Луиджи самому захотелось ответить на все вопросы, слова рвались наружу, чтобы хоть немного уменьшить терзающую его душу муку из-за неподчинения, но он сдержался.
— Мы должны были убедиться, что ты здесь, и задержать. — Годьянов дернулся, попытавшись вскинуть кулак к потолку, но нити подчинения удерживали каддэя надежнее стальные оков. — Я не боюсь умереть за правое дело!
— Еще как боишься, я же чувствую. — Уголок губы юноши дернулся. Баронесса и фейри озабоченно зашептали ему в мыслях, но в ответ получили лишь покачивание головой. Сияющий барьер окружил всех посетителей кафе, буквально приросших к своим местам. — Исключено, я не побегу.