Оля уставилась на меня взглядом Будды, впервые увидевшего
болезнь, старость и смерть.
— И в эдакое-то рабство мы станем вербовать людей?
— А что поделать… — я пожал плечами. — Кому-то и такая работа —
хоть какой, а шанс на выживание.
Оля вдавила окурок в урну так, что на блестящей поверхности
остался густой черный след.
Апрель 2019 года
— Я свинину не стала запекать, — сказала мама. — Салатик
настругала, с фасолью и куриной грудкой, котлеток вот навертела из
индейки. А то что-то ты, Олежек, пузо отрастил. Совсем себя
запустил!
— Физкультурой надо заниматься, — подхватил отец. — А то мышц,
кроме пивной, и не будет вовсе! Ты в фитнес-то свой ходишь, или как
обычно, “с понедельника возьмусь”?
Так в нашей семье выглядит поддержка — по крайней мере, в мой
адрес.
Мама накрывала на стол. К шкафам она даже не оборачивалась,
протягивала руку не глядя и безошибочно находила именно то, что
искала. На этой десятиметровой кухне много лет все хранилось на
одних и тех же местах. Сколько я ни предлагал родителям сделать
ремонт, купить новую мебель — отказывались. Привыкли. Только когда
сдох наконец древний ламповый телевизор, разрешили купить им плазму
и ворчали теперь, что картинка слишком яркая и пульт неудобный.
— А я матрасы обновил во всех младших и средних группах, —
рассказывал отец. Он работал завхозом в детском саду. —
Ортопедические выбил! Нам сперва ужас какой-то пытались впарить:
пружины чуть не лезут наружу, чехлы на каркасах болтаются. Я на уши
встал, на запросы и жалобы полпачки бумаги извел, но хорошие
матрасы добыл для малышей. Теперь площадки меняем на новые, с
резиновым покрытием… А у тебя на работе как?
Я пожал плечами:
— Да нормально…
Отец продолжал смотреть на меня вопросительно. Я мог бы
похвастать долей кликов на рекламу или ценой перехода, но объяснять
всю эту адову кухню не хотелось, да и вряд ли отцу в самом деле
интересно. Это вообще мало кому интересно.
— Вот квартал сейчас хорошо закрываем, на пятнадцать процентов
прибыль выросла…
Отец ничего не сказал, но во взгляде его явственно читалось
разочарование и что-то вроде жалости. Ничего, я привык.
Я был ранним ребенком, студенческим. На свадебных фотографиях
мама улыбается чуть растерянно, пышное платье не скрывает огромный
живот. Рос я тихим самостоятельным мальчиком с ключом на шее: сам
приходил из школы, разогревал обед, мыл посуду и помногу читал —
словом, не мешал родителям догуливать молодость. Привычкой все
просчитывать, планировать и полагаться на себя обзавелся в детстве,
и она потом здорово помогла мне в работе.