- Это бой, девушка, - покровительственно отвечал он на мои
оханья, - и здесь всегда получают ранения обе стороны. Наверняка и
твой Белый рыцарь их тоже получил.
Я начала приглядываться к его поведению и пока ничего не
заметила, ведь они все были в латах и шлемах, и ничего не было
видно. Тем более, что потом оба они и Белый рыцарь и тот третий,
кому повезло, и он не бился, было нелегко сидеть на коне, когда они
делали круг победителей после всех боев. А может быть, мне просто
показалось.
Я, как и другие девушки, в этот раз купила при входе букетик,
перевязала его голубой лентой, которой была обвита моя талия вместо
кушака, и протиснулась в первый ряд восторженной публики. И когда
они проезжали мимо, закричала и замахала руками, привлекая
внимание. Белый рыцарь при этом даже приблизился к нам, и я смогла
кинуть ему свой букет. Он ловко поймал только его и помахал мне в
приветствии.
Я была горда и счастлива.
Об этом я хвасталась в кухне, когда мы вернулись и встали к
плите. Девчонки так прямо завидовали. Ведь он мой букет, почему-то,
не кинул никому и держал в своей руке, затянутой в железную
перчатку.
Брызла шипела на меня, что я отвлекаю от работы своим
хвастовством, а мне было плевать – я вся была в том самом букете,
как в его объятиях. Теперь я точно знала, что именно он и есть
герой моего романа, мой принц на белом коне. Пусть даже не белым, а
серым. Теперь еще ему надо выиграть свой последний бой и тогда он
точно завоюет мое сердце.
Грубель, который вернулся весь из себя злой, потому что проиграл
пари, поставив не на Белого рыцаря, начал с того, что вдруг наорал
на меня, за то, что я много смеюсь и весело порхаю по
помещению.
- Учись держать себя в руках! – кричал он, на мое О! когда я
молча подняла на него брови. – Кухня не место светской болтовни!
Здесь нужно быть строгой и серьезной! Иначе не быть тебе
кулинаркой!
Брызла аж, вся расплылась от удовольствия, видя, как Грубер
ставит меня на место. Я несколько обиделась и замолчала, искоса
поглядывая на второго повара.
- Как будто я виновата, что он проигрался! – фыркала я про себя,
стараясь не поднимать на него своих глаз.
Все тоже притихли и лишь иной раз шептались или перемаргивались.
В кухне, в которой всегда было шумно и весело, сейчас было тихо и
тяжело. Вспорхнули подавальщицы и тут же сделали удивленные
глаза: