Андрей решил обмануть это шыворот-на-выворотское состояние и притвориться сознательно бодрствующим, который, додумав последнюю бесполезную мысль до конца, перевернется на живот и уснет спокойно. Никакой бессонницы!
Глупый организм неожиданно попался в ловушку. А может Андрей и до этого уже спал, не осознавая, и текло золотое по синему… Голова отяжелела, потухли слова и звуки, и только изредка перед глазами проплывали непонятные, не названные образы, которые уже никак не управлялись и не комментировались сознанием: свободные, самостоятельные, вольные…
Андрей удовлетворенно вздохнул и подумал, что спать хорошо. И идти по тропинке приятно. Лес был незнакомым и вскоре кончился, дальше пошла степь, незаметно переходившая в луговину. Далеко впереди виднелась река.
Вдоль берега рос густой ивняк, прогалы в нем забил шиповник и высокая, целыми островками высохшая трава. Андрей туда и направился, рассчитывая этим путем добраться до воды.
По сторонам розовые цветы, с жесткими, одревесневшими наполовину стеблями, подобно кустарнику сбивались в кучи, и лепестки бессчетных соцветий, сливаясь, распространяли вокруг легкое сияние. Даже воздух казался розовым и гудел: нутро этих зарослей было полно пчел, нырявших в разогретые на солнце ароматные устьица.
Лето мешалось с осенью. Было еще тепло и все дышало жизнью, но близок, близок был глубокий сон. Под ногами сухо шуршала трава, трещали кузнечики, голубые мотыльки летели с цветка на цветок, а то вдруг парой начинали биться у самого лица человека, не в силах вырваться из невидимого круга или оторваться друг от друга…
Голубой мотылек опускается долго на синий цветок,
Выбирает, порхает, кружится, светлее цветка вполовину,
Он нежнее, чем каждый его лепесток -
Мотылек голубой с лоскутками небес через спину…
«Хороший сон,– подумал Андрей, – какие удивительно тонкие и нежные слова. Как только я смог их сложить вместе? Надо запомнить, обязательно надо запомнить… Пожалуй, купаться не стоит,– тут же подумал он.– Хоть и солнечно, но август на исходе…»
Присев на бережок, он осмотрелся.
Речка была неширокой, с темной, но чистой водой. Глубокая, она все же не была многоводной, не пугала скрытой мощью. Плавное течение несло редкие пока еще желтые листья, срывавшиеся с деревьев, поднимавшихся высоко на противоположном берегу. Круглые листы кувшинки едва покачивались, наслаждались потерявшим июльскую жгучесть солнцем.