А ведь он отправил уже пять голубей
венценосцу, чтобы остановить это безумие. Он просил, требовал,
умолял, но без толку. Ни одного ответа. Ни одного приказа.
Ничего.
А поэтому – вперед, на стены! Бирту
даже пришлось пустить в дело Бронзовую гвардию, но даже та не
сумела решить исход сражения, забуксовав в схватке с гвардейцами
императора, одетыми тяжелые дварфовские пластинчатые доспехи поверх
хауберков. Да, их было очень мало, но каждый стоил десятерых, в
этом генерал готов был поклясться – он видел, как черные воины,
появляясь на самых опасных участках, словно танцуя, прорубали
просеки в рядах уже готовых занять стену исиринатийцев, как
закаленные в боях ветераны умирали, будто неопытные юнцы, впервые
попавшие на поле боя!
Зачем нужна такая победа? Потерять
половину армии, чтобы стать властелином груды камней. Очень
равноценный размен.
Генерал почему-то был уверен, что в
замке есть не один потайной ход и что император давным-давно вывел
всех мирных жителей куда-нибудь на север. А что, у него в
распоряжении было тридцать с лишним лет и целые горы для
оборудования тайных убежищ.
Проклятый Властелин! Он ведь с самого
первого дня войны играется с ними, как кошка с мышкой. Хорош,
ничего не скажешь, спелся с раденийцами и дварфами, а теперь
довольно сидит и ждет, когда же придет помощь.
Новая кружка ухнула на дно желудка,
обдав горло огнем, рука разжалась, и генерал наконец-то погрузился
в дрему.
Разбудил его взрыв и шум раздающийся
снаружи.
Бирт с трудом поднялся и,
опоясавшись, выбрался наружу. Голова трещала, но ее сверлила одна
мысль: «неужели ночная атака»?
В лагере царил хаос – солдаты
голосили и причитали, в ужасе уставившись туда, где еще недавно
размещались палатки сынов Ордена. Сейчас на их месте зияла огромная
воронка, вокруг которой расползалось во все стороны отвратительное
зеленоватое облако.
- Что здесь произошло?
- Не знаю, благородный, было тихо, я
стоял на часах, а потом все взорвалось! – захныкал раненый солдат,
заживающий кровоточащую руку. – Меня чем-то по руке садануло.
«Неужели орденцы что-то наколдовали и
оставили армию без лекарей»? – С ужасом думал генерал.
- Зло!!! – раздался дикий рев, и из
воронки выбрался благословенный Этит. Высокий сын был бледен, его
руки тряслись, а губы дрожали. От роскошной шевелюры остались
жалкие седые космы, а объемный живот пропал, будто его и не бывало.
Словно кто-то выпил из пышущего здоровьем чародея жизнь, оставив
лишь жалкую полумертвую оболочку.