— Не хотите? — Он удивленно поднял бровь.
Ника смущенно улыбнулась. Она еще никому не говорила о своей мечте, но, после того как Мир поведал ей свою тайну, ей подумалось, что будет только справедливо, если она поделится с ним.
— Я хотела бы сочинять истории, которые потом… покажут в кино. Как сказки, знаете?
Мир медленно покачал головой.
— Сказки? — И тут в его глазах полыхнула искорка, живо напомнившая Нике уголек, который высушил ее платье. — Вы хотите использовать историю моей вселенной как сказку для своей? И сделать на этом карьеру?
Ника слишком плохо знала Мира, чтобы толковать выражение его лица, а тем более его тон, который даже без учета произносимых слов мог вызывать у нее мурашки. Она потупилась.
— Я надеюсь, что не оскорблю этим вас, и, конечно, я укажу, как положено, что все персонажи вымышлены, все совпадения с реальными личностями — и вселенными —случайны, а имена изменены, и…
Мир прислонился к стене и вначале сдержанно усмехнулся, а потом в голос расхохотался.
— Клянусь всеми четырьмя стихиями, вы бесподобны, Ника.
Интерлюдия. Эвита
Золотоволосая девушка, сжимая в руках карту, внимательно оглядывала окрестности. Можно ли считать гору, на которую она взобралась, самой высокой? Эвите казалось, что да: простирающиеся внизу поля и леса и синеющее вдалеке море открывались ей, словно птице, парящей под облаками. Да и на карте было обозначено, что выше пика Дракона ничего не найти. Опять же — название. Названия раздавали предки, наверняка не с потолка их брали.
Что теперь?
На вершине царила тишина. Здесь было тяжело дышать. Почему-то обнаружилось множество божьих коровок, они врезались в грудь Эвиты, обтянутую мужским дублетом, лезли ей в лицо. Божьи коровки — существа безмозглые, их с посланием не отправить. Эвита высматривала кого-то посерьезнее. Голубя. Орлана. Чайку.
Неужели здесь ничего не предусмотрено для того, чтобы как-то связаться с тем, кто ей нужен?
У Эвиты подкосились ноги. Она проделала такой путь, чтобы — что? Чтобы об нее самоубились самые резвые божьи коровки?
— Эй! — крикнула она в отчаянии. — Выходи! Я пришла к тебе!
Ответом ей было молчание.
Отмахнувшись от назойливых насекомых, Эвита села на ближайший камень и вскинула голову, щурясь от слепящего солнца.
— Слушай! — проорала она. — Я пришла! И я не уйду!