– Как так впрудились‑то вы? – Вершигора положил руку на гипс, –
мы вам на помощь выскочили, но уже только «двухсотых» собрали.
– А, а… кто «двухсостые»? – холодея, спросил Малыгин, пропустив
первый вопрос о том, как здесь оказался гаишник.
– Так кто? – наморщил лоб в воспоминании Миша, – полканы оба
твои, контрабасы, один или двое. Вот. И два пацана, как я понял,
срочники. Остальные «трехсотые», почти всё тяжелые. Кого куда
развезли, тебя вот.
– А кто из срочников? – шепотом, разжимая тиски, схватившие
легкие, спросил Леха, – к ак фамилии?
– Слушай, Лех, – почесал в затылке Вершигора, – я хер знает, все
на блоке лежали, под брезентухой. Фамилии‑то не спросишь.
«Трехсотых» уже увезли… Тебя вот, на вертухе сказали, с Аргуна, что
ли.
Боль огненной струей заметалась внутри черепной коробки. Леха
застонал, сжимаясь нутром, пережидая приступ. Но он, проклятый, не
отступал.
– Ты чего, Лень, – забеспокоился Миша, – позвать врачей? Сейчас
я.
Он встал, но в реанимационный блок уже входила медсестра.
– Михаил Анатольевич, – она, насупившись, зыркнула на мычащего
Леху, – мы же договаривались на три минуты. Вы, как его командир,
хотели только про здоровье спросить…
– Томочка, дорогая, – Миша приобнял упитанный стан, – уже ухожу
я. Голова у парня болит, завтра ещё разок загляну… Пустите же вы
меня к боевому товарищу?
Он незаметно сунул синюю бумажку в карман её халата и та
смягчилась:
– Завтра у него операция. Хирург Майоров сказал готовить.
Трепанация. Гематома у него внутричерепная.
Вершигора коротко глянул на Леху, затем снова повернулся к
Тамаре:
– Серьёзная? Хирург опытный? Не накосячит?
– Молодой он, после академии, – подтолкнула медсестра гаишника к
выходу, – но хороший. Давайте, идите уже на свой этаж. У меня из‑за
вас проблемы будут.
– После операции зайду, Лех, – махнул на выходе Вершигора, –
вѝсочки дернем.
Тамара Венедиктовна вытолкала навязчивого посетителя за дверь.
Прошла вглубь палаты, проверила безногого соседа. Потом подошла к
койке лейтенанта. Малыгин, раздавленный новостями, лежал молча.
Ожидание распила головы отошло на второй план после осознания
фатальной ошибки. Он, молодой и неопытный офицер, месяц назад
голимый «пиджак», на адреналиновом передозе потащил за собой трех
девятнадцатилетних пацанов на верную смерть. То, что он посчитал у
ментов за трусость, на деле оказалось логичными действиями по
сохранению личного состава. А толкнувшее его обратно за поворот
чувство, наверное, было типичным позерством зарвавшегося щенка. И
пацанов угробил и себе всю жизнь сломал. Ещё неизвестно, чем
операция закончится.