Он не знал, что штифт заколачивали для правильного срастания
раздробленной пулей лучевой кисти. Анестезия делала его сторонним
наблюдателем починки собственного тела. Остатки измочаленной ступни
превратили в сочащуюся сукровицей культю, а мелкое железо,
наводнившее мягкие ткани бедер, долго и кропотливо вычищали
анатомическим пинцетом. Пласты бронежилета надежно закрыли жизненно
важные органы. Именно поэтому осколки гранаты, кусков
автомобильного кузова и остатков агрегатных запчастей не
нашинковали Малыгина сборной солянкой, ограничившись терзанием
конечностей. В качестве бонуса получил Леха ещё и сильнейшую
контузию.
Операций было много. Для восстановления организма дважды делали
переливание донорской крови, убирая риск геморрагического шока. Во
все крупные вены вводили катетеры для восполнения запасов глюкозы,
углеводов, аминокислот, минералов и витаминов. Врачи, имен которых
он никогда не узнает, боролись за лехину жизнь, побеждая цепкую
старушку‑смерть, схватившую его стальными коготками осколочных
ранений.
На следующий день, после финальной операции по обработке
ампутированной ступни, лейтенант Малыгин и пришел в себя, находясь
в реанимационном блоке Ростовского военного госпиталя. Возвращение
в сознание было кратким, но осознанным. Леха понял, что не валяется
в жидкой грязи на обочине разбитой дороги, не находится в вонючем
зиндане. Самое главное, он жив, несмотря на полное отсутствие
физических сил и наличие обжигающих всполохов пульсирующей в голове
боли. Чуть позже он снова вплыл в данность – медперсонал, в составе
медсестры и доктора, менял капельницы и повязки на ногах. Левая
рука, загипсованная и отяжелевшая, протянулась вдоль тела, не
позволяя смещаться. Взопревшая спина чесалась, добавляя в букет
новых ощущений, что‑то типа дискомфорта, если он вообще существовал
после того, что с ним произошло.
– Ты слышишь меня, парень? – всё тот же голос веселого врача
отозвался отчетливее. Леха просто кивнул в ответ, не рискуя
произносить слова. Казалось, что это упражнение отнимет силы и он
снова улетит в бездну тишины.
– Какие ощущения? – быстро спросил эскулап, словно пытаясь
получить максимум информации, пока Малыгин находится в диалоге, –
что, где болит?
– Г‑голова, – выдохнул Леха, внутренне приготовившись к
опускающемуся занавесу.