Юля вздохнула:
— Наверное, я зря сказала Вове, что стала самостоятельной и нашла работу. Ника, он теперь от тебя не отстанет.
Я рассмеялась: — За меня не беспокойся, я как-нибудь переживу его наезды. А насчет того, чтобы к нему вернуться — решать, конечно, тебе, но ей-богу, Юлька, он этого не заслужил.
Я засмотрелась на Юлю: тонкая талия перетянута черным бантом, огромные фиалковые глазища — мисс Вселенная!
— Ты — красавица. — Манана задудела в ту же дуду. — Ты достойна царевича-королевича!
— Ага, где ж его взять? — усомнилась Юля.
— Просто надо ценить себя и ждать, — сказала я не очень уверенно, потому что, во-первых, сама себя не ценила, а во-вторых, пока еще не дождалась хоть сколько-нибудь приличного королевича (не Славу ведь брать в расчет!).
Мы перешли к обсуждению царевичей-королевичей, а вскоре свернули на тему мужчин вообще. В разгар наших бурных дебатов на кухню заглянул Леша — выпить кофе и отведать пирогов. Поскольку Лешу мы не считали ни царевичем, ни королевичем и не очень-то мужчиной (он для нас все равно что близкий родственник), женские разговоры мы продолжили при нем. Кончилось тем, что Леша ушел, всем видом показывая, насколько он, как мужчина, обижен. А Юля к концу нашего содержательного разговора воспряла духом, успокоилась и заявила, что Вова — закрытая страница ее жизни.
— Вот и правильно. Умница девочка! Скушай пироженку, — заворковала Нана.
Я обняла Юлю: — Все образуется, вот увидишь. Потом еще вспомним эту историю и посмеемся.
— Спасибо, девочки. Я вот думаю — какое счастье, что в тот вечер я зашла в «Экипаж», а не в Макдоналдс или суши, — сказала Юля.
* * *
Днем я настолько занята в кофейне, что мне совсем не до грустных переживаний и ностальгии о прошлом, но вечерами, когда я возвращаюсь домой, где меня никто не ждет, становится тоскливо. Помогают телефонные разговоры с Ритой. В эту осень мы часто созванивались. «Ритка, если бы ты сейчас была рядом, я бы накормила тебя пирожными до отвала и сварила тебе самый дорогой кофе — коллекционный лювак!» «А если бы ты была рядом, Ника, мы бы обошли весь Нью-Йорк и поговорили обо всем на свете.
Я теперь часто одна гуляю в Центральном парке, шурша листьями, и вспоминаю прежнюю московскую жизнь…» А в Петербурге листьев уже не было. И парки стояли опустевшие, сиротливые, готовясь к скорой зиме. И наши города разделял океан. Во время последнего разговора я попросила Риту спеть. «Спой «Осень в Нью-Йорке». Я так соскучилась по твоим песням!» Рита запела своим сильным, чувственным голосом: «Это осень в Нью-Йорке, Что несет обещание новой любви. Это осень в Нью-Йорке, Она всегда смешивается с болью. …Это осень в Нью-Йорке, Прекрасно снова жить».