По утру, едва проснувшись, князь погнал его во двор, упражняться
на деревянных мечах.
— Давай-ка нынче не на боевых. Еще поранишь меня ненароком, чай,
— князю все любо было смеяться над бессловесным отроком. Горазд
отдал бы руку на отсечение, лишь бы так и продолжалось.
Закатав рукава рубахи по локоть и портки до колен, Ярослав
Мстиславич перебросил из руки в руку меч, приноравливаясь к весу, и
поправил на лбу ремешок, что стягивал волосы.
Поглядеть на князя собралась половина терема, коли не больше.
Горазд приметил в толпе и княгиню, и гордую княжну, и девку,
которую спутал нынче ночью с холопкой. Подальше от семьи и слуг
князя Некраса столпились кмети из дружины Ярослава Мстиславича. Их
князь редко брался за деревянный меч, редко сам возился с отроками,
потому-то они и пришли поглазеть на такую диковинку. Коли князь
будет воинскому умению учить!..
Ярослав Мстиславич щадил его, и потому Горазд продержался против
него дольше, чем загадывал. Лишь один раз он отвлекся на девку, и
этого уже князь ему не спустил. Пропустив болезненный, обидный
удар, Горазд уронил себе под ноги меч, и его правая рука повисла
вдоль тела словно плеть.
— Добро, — сказал Ярослав Мстиславич. Рубаха на нем промокла от
пота насквозь; солнце здесь начинало жечь, едва показавшись на
небе.
— Благодарю за науку, княже, — Горазд поклонился ему в пояс и
пошел убирать деревянные мечи, когда посреди двора прозвучал
голос:
— А со мной померяешься силой, Ярослав Мстиславич? — к ним шел
один из кметей князя Некраса. Судя по его богато расшитой рубахе и
воинскому поясу из добротной, крепкой кожи, служил он в дружине
воеводой али десятником. Был он хорош собой: высокий и
темноволосый, с широкой ясной улыбкой. Девки оборачивались ему
вслед, и Горазд кривился… правду сказывают старшие мужи: никто этих
девок не разберет!
— Как зовут-то тебя? — прищурившись, спросил Ярослав
Мстиславич.
— Ладимиром величают. Я Некрасу Володимировичу десятником служу.
Много о тебе слыхал, князь. Говорят, воин ты великий…
— Люди многое говорят, — мужчина хмыкнул.
Сопровождаемый взглядом толпы зевак, он подошел к десятнику,
остановившемуся ровно посередине двора.
— Некогда мне нынче силой мериться. Ты уже не взыщи, — глядя ему
в глаза, негромко произнес Ярослав Мстиславич, но люди услышали
каждое его слово.