Задетый за живое, Ладимир вспыхнул ярким румянцем гнева и
обиды.
— Может, и вправду люди лишь болтают, — слова сорвались с языка,
прежде чем он успел хорошенько их обдумать.
Князь нахмурился, отступил назад и, заложив пальцы за пояс,
окинул Ладимира долгим, пристальным взглядом.
— Последил бы ты за языком, десятник, — произнес он, покачав
головой. Потом обернулся к Горазду, так и застывшему в паре шагов
от них. — Принеси меч.
Отрок узнал этот голос и понял, что чужому десятнику
несдобровать. По толпе пронесся сдержанный гомон, и один из кметей
Некраса Володимировича подозвал к себе мальчишек, глазевших на
происходящее. Велел им что-то, и те разбежались по двору в разные
стороны.
«Послал за князем», — подумал Горазд, спеша в терем. Или
десятник Ладимир лишился разума, или он и впрямь намеренно князя
оскорбил. А коли так, то десятник точно был не в своем уме!
Меч князя лежал в горнице поверх седельных сумок, и Горазд
порадовался, что накануне отполировал его и почистил. Толпа заметно
поредела, когда он вернулся. Кто-то прогнал и теремных девок, и
холопов, и даже отроков. Ушла и здешняя княгиня с княжнами. Правда,
княжна Рогнеда все же подсматривала за тем, что творилось во дворе,
сквозь небольшую щелку в приоткрытой двери.
Горазд с поклоном передал меч князю, и тот с усмешкой поглядел
на десятника: мол, не передумал еще? Ладимир вскинул гордый
подбородок и поудобнее перехватил рукоять своего меча.
… потом станут рассказывать, что, мол, десятник Ладимир
поскользнулся, споткнувшись о притаившийся в пыли камень. Что его
ослепило солнце, и потому он промахнулся. Что князь Ярослав
исподтишка кинул песком ему в глаза, и потому бой нельзя назвать
честным. Многое станут потом рассказывать.
А правда состояла в том, что, когда на двор прибежал Некрас
Володимирович, князь Ярослав как раз третий раз хорошенько окунал
десятника Ладимира головой в бочку с ледяной колодезной водой. Он
держал его за шею и что-то негромко приговаривал, и слов было не
разобрать, но Горазду показалось, что Ярослав Мстиславич учил его
уму-разуму.
***
Во время утренней трапезы за столом, где собрались оба князя с
воеводами да ближними мужами, прислуживали две молоденьких княжны.
Расспросив теремного холопа, Горазд узнал, что вторую зовут
Звенислава, и приходится она князю Некрасу братоучадом.