— Подай рубаху да кваса нам.
Воевода прошел за длинный дубовый стол и сел напротив князя,
отбросил с изрезанного морщинами лица седые волосы.
— Что делать станем, княже? — спросил он, отхлебнув кваса из
поданной отроком чаши.
— Погостим седмицу, как намеревались, — Ярослав Мстиславич
поглядел через плечо: Горазд нарочито медленно убирал испачканные
повязки, поднимал с пола пропитанную кровью рубаху… Князь хмыкнул,
но не стал прогонять из горницы развесившего уши отрока.
— Ведаешь же, что я не про то, — сказал Крут и тяжело посмотрел
на Ярослава Мстиславича. В свете лучины морщины на его лице
казались ещё глубже, еще грубее.
— А про что?
— Про Святополка! — скрипнув от злости зубами, воевода ударил по
столу. — Про то, что он учинил!
Князь не повел и бровью.
— Я не стану проливать родную кровь по навету, воевода, —
отрезал Ярослав. — Ты его видел там? Вот и я что-то не видал.
Горазд против воли втянул голову в плечи. Когда у князя голос
делался таким… добра не жди.
— Ты шибче меня знаешь, что некому, окромя Святополка, князь, —
но воевода Крут учил Ярослава держать деревянный меч, когда тому
едва минуло три зимы. Он его не боялся. — Как связался со своей
степной девкой, так совсем пропал!.. Кто еще ведал, каким путем мы
поедем?
— Добрая половина моего терема, — мужчина усмехнулся и покатал
меж ладоней чашу. Он обернулся через плечо, нашел взглядом
притихшего подле двери Горазда. — Ты никак уши греешь, отрок?
Мальчишка вылетел из горницы и успел услышать, как смеется
воевода Крут, прежде чем захлопнул позади себя дверь. Терем спал. В
темноте и тишине он прокрался по всходу вниз, и, на счастье, в
горнице, где был пир, еще не догорели все лучины. Он увидел, что
два кметя заснули прямо за столом, и хмыкнул. Коли узнает князь, им
несдобровать. Горазд притащил со двора ведро воды и замочил в нем
княжеские рубахи, оставив в сенях на ночь. Утром он сам их
выстирает.
Когда он вернулся в горницу, воевода Крут уже ушел, и в светце
горела лишь одна лучина. Князь спал на широкой лавке, укрывшись
своим плащом и подложив под голову седельную сумку. Горазд задул
лучину и устроился на куче сена на полу подле двери. Точно также
завернулся в плащ и устроил голову на седельной сумке. В нос ударил
сладкий медовый запах. Мать напекла ему в дальнюю дорогу
пряников…