— Ищи приметное что, — через плечо отозвался воевода, продолжая
рыскать взглядом по земле.
Под ногами у них валялись сломанные стрелы и наконечники; пара
ремней от седельных сумок, щепки и разрубленное пополам копье;
россыпь кольчужных звеньев. Горазд смотрел во все глаза, размышляя,
что чаял отыскать воевода. Все уж прознали в тереме, что на них
напали хазары. Отрок слышал разговоры старших кметей: говорили, в
то лето каганат совершал набег за набегом на соседние княжества.
Говорили, мол, совсем страх потеряли, бесстыжие. Набирает у них
силу каган-бекодин из титулов, который носили поздние хазарские
цари. Представляет собой соединение двух элементов: «каган» —
высший титул суверена в тюркской иерархии и «бек» — знатный титул,
по некоторым данным второй после кагана в военной области.,
стремясь объединить разрозненные земли под сильной рукой…
Когда внизу в серой пыли что-то тускло блеснуло, Горазд сперва
не обратил внимания. Помыслил, звенья от кольчуги. Но на земле
угадывалась цепочка, и мальчишка опустился на колени, смахнул
ладонью песок. Он и впрямь увидел разорванную цепочку с оберегом.
Железный перунов молот. Княжий знак.
— Воевода… погляди, — позвал Горазд охрипшим голосом. Он не смел
касаться оберега, как не смел брать меч Ярослава Мстиславича голой
рукой, держать его без ножен. Дурной знак.
Позади раздался шум шагов, и Крут склонился над землей подле
отрока. Он сдавленно, сквозь губы выругался, расправил закатанный
рукав рубахи, натянул его на ладонь и поднял цепочку с земли. Она
тускло блестела на солнце, а перунов молот медленно раскачивался из
стороны в сторону.
Горазд прикусил губу. Их князь, Ярослав Мстиславич, носил
перуново колесо, Громовое колесо, на выцветшем толстом шнурке.
— Никому ни слова, — Крут зашагал к лошадям, чтобы спрятать
оберег в карман седельной сумки. — Особливо — князю! Уразумел? — он
повернулся к Горазду, шедшему за ним по пятам, и сжал тому плечо
железной хваткой.
— Да, да, — отрок кивнул пару раз и облизал пересохшие губы.
Воздух вокруг них звенел от исходящей от Крута ярости. — Да,
воевода.
Находка разозлила того чрезвычайно, и Горазд разумел, почему. Но
держал свои догадки при себе.
В терем они возвращались в тяжелом молчании. Солнце медленно
клонилось к земле, удлинялись их тени, и теплый ветер вместо песка
и пыли приносил, наконец, прохладу. Горазд смотрел прямо перед
собой, встревоженный и нахохлившийся, словно птенец. Воевода же то
и дело искал рукой седельную сумку позади себя, нащупывал
спрятанный внутри оберег.