Лекарь велел снять с воеводы всю одежу, окромя порток, согреть
воды, притащить тряпок да ведро поглубже. Пока он заваривал свои
травы и вливал снадобья дядьке Круту в рот, из городища привели
знахарку.
Она уже врачевала воинов, вспомнил Горазд. Строгая, гордая
госпожа Зима. Она выгнала из клети всех зевак, чтоб не путались под
ногами, оставила лекаря, притаившегося в самом углу, Горазда да
пару крепких кметей. Ей хватило одного взгляда на воеводу, чтобы
уразуметь, что приключилось.
— Держите его. Крепко! За руки и за ноги, — велела она и достала
из своей корзины бутылек с чем-то омерзительно пахучим.
Дурнота подкрадывалась к горлу от одного лишь запаха.
— Давайте, — велела она, скручивая крышку бутылька.
Горазд вдавил в лавку плечи воеводы, один парень навалился на
грудь, другой — стиснул ноги. Знахарка, подсунув ладонь дядьке
Круту под шею, приподняла голову и поднесла бутылёк к губам. Тот
закашлялся, подавился, задергался всем телом — лавка заходила
ходуном.
— Держите! — прикрикнула на них знахарка. Она настойчиво вливала
мерзкую жижу воеводе в рот до тех пор, пока в бутыльке не осталось
ни капли.
— Переверните его и подставьте ведро, — велела госпожа Зима,
отступив от лавки. Она утирала ладонью со лба пот.
Горазд едва поспел исполнить, как воеводу вывернуло. Он хрипел и
стонал, и отроку уже помстилось, что не выдержит, умрет не от одной
отравы, так от другой. Но дядька Крут сдюжил, хоть и обессилел
совсем.
— Напоите его, — распорядилась знахарка и достала из корзинки
второй пузырек.
Еще три раза они держали воеводу, и госпожа Зима вливала в него
снадобье. Еще три раза дядьку Крута выворачивало наизнанку, того и
гляди — вылезут наружу кишки.
«Помрет, — всякий раз думал Горазд, кусая губы. — Как есть,
помрет».
Когда воевода впал в забытье, знахарка остановилась и спрятала
очередной пузырек в корзинку.
— Довольно, — велела она, подойдя к лавке. По-матерински нежно
провела ладонью по лицу воеводы, убрала спутанные, мокрые волосы. —
Теперь уж ты сам.
Кликнули челядь прибрать, унести грязные ведра да тряпки.
Госпожа Зима опустилась на лавку напротив воеводы и подперла
ладонью щеку. Дядька Крут едва дышал: тихо, неприметно вздымалась
испещренная шрамами грудь. Горазд замер в дверях, глядя на него,
будто завороженный.
— Кто нашел его? — спросила негромко знахарка.