— Мой воевода в себе? — Ярослав Мстиславич опустился на одно
колено подле лавки, где лежал дядька Крут. Он все пытался уловить
его тихое-тихое дыхание. — Что с ним?
— Твой воевода ходит нынче по Кромке, князь, — отозвалась
знахарка. — Счастье, что нашли его быстро.
Ярослав Мстиславич поднялся на ноги, потянул за ворот рубаху,
словно ему не хватало воздуха.
— Отравили его, — госпожа Зима поглядела на воеводу. — Чем — не
ведаю. Но травили крепко, насмерть.
— Его с умыслом отравили? Не сам? — переспросил Ярослав, также
поглядывая на лежавшего в беспамятстве воеводу. — Не мог
ненароком?
— С умыслом, — знахарка кивнула. — Нечем ему было в тереме
самому отравиться, пусть даже и ненароком. Коли б княжна его сразу
не увидала, был бы твой воевода уже мертв, князь, — добавила она,
посмотрев ему в глаза.
— Я хочу знать, кто, — Ярослав Мстиславич повернулся сперва к
Некрасу Володимировичу, а после — к Горазду.
Глаза у него были совершенно жуткие: мертвые, черные; словно
разом ушла из них вся жизнь. Еще пуще побелел старый шрам на правой
щеке — так бывало всякий раз, когда он гневался.
— Ты с воеводой нынче был? — чужим голосом спросил князь.
— Токмо утром, господине, — Горазд облизал пересохшие губы. — А
после дядька Крут сызнова к кузнецу пошел. Они с кольчугами там
возятся, уж какой день. Не видел его больше.
— А после что делал?
— Лошадей чистил. А до — из дерева куклы сестрам мастерил.
Князь медленно кивнул и вновь поглядел на Некраса
Володимировича.
— Подсобишь мне, родич? Дознаться?
— Непременно дознаемся, кто на воеводу твоего посягнул, — кивнул
тот. — Велю собрать кметей и челядь, всех спросим. Может, кто что
видал.
— Добро. Благодарю, — Ярослав Мстиславич поднес к груди
сложенный кулак и склонил слегка голову. — Не навредим мы воеводе,
госпожа, коли перенесем его в мою горницу? Сподручнее так будет, —
спросил уже у знахарки.
— И впрямь сподручнее будет, — немного обдумав, отозвалась она и
кивнула. — Собери молодцев, князь.
Повинуясь его кивку, Горазд позвал нескольких крепких
дружинников, и вместе они с великой осторожностью переложили
воеводу на носилки из плаща да копий и отнесли по всходу в горницу,
где жил князь.
Отрок торопливо убрал с прохода кучу примятого сена, на которой
он спал подле двери, да свой плащ и седельные сумки. Воеводу
опустили на лавку, подложили под голову сложенную холстину и укрыли
княжеским плащом.