Бесконечно красивая и бесконечно пугающая. Ему, старому вояке,
стало не по себе! Никогда и ничего не боялся воевода Крут: ни боли,
ни ранений, ни смерти. А тут вот — и взглянуть на Мару-Морену
толком не сдюжил.
Шли они вдоль берега реки Смородины во владения богини: в
темную-темную Навь, царство ее лютого мужа. Воздух здесь показался
Круту мертвым. Ни запахов, ни ветерка. Ничего не нарушало покоя
места, где заканчивался мир живых и начинался мир мертвых.
Морена цепко держала воеводу за запястье: не получалось у него
вырваться, уж как он ни старался. Все впустую. Он и пошевелить
рукой-то не сумел. Тело было мягким-мягким, словно кисель, словно
тесто для каравая.
— Тише, воевода, — Морена обернулась к нему, и на ее бледном
лице появилась улыбка. — Уж скоро дойдем.
Текла мимо них огненная раскаленная река. Поднимался над ее
берегом пар да разлетались в сторону искры, как из-под кузнечного
молота.
«Я знавал когда-то кузнеца», — подумал вдруг воевода. Когда-то
очень давно. Он не помнил ни его имени, ни лица. Он не помнил
ничего. Ведал лишь, что служил он воеводой, да зовут его Крут.
— Куда ты ведешь меня? — спросил воевода, хотя знал ответ.
— Домой, — с довольной улыбкой отозвалась Морена. — Теперь ты
принадлежишь мне.
Несмотря на кипящую реку по левую руку, Круту сделалось зябко. В
воздухе повеяло лютой зимней стужей, когда мороз пробирает аж до
самых костей, и замерзает пар изо рта, и лютый ветер выдувает из
тела всю жизнь.
На другом берегу за Калиновым мостом Крут увидел черную луну. По
лезвию серпа Морены пробежала искра от Смородины-реки, ослепив
воеводу.
Крут мыслил, что после смерти его встретит Громовержец Перун —
покровитель воинов и князей. Ведь он был добрым, умелым витязем.
Служил в княжеской дружине — не помнил нынче, как звали того
князя…
— Ты умер дурной смертью, воевода. Нечистой, — для Морены его
мысли были как на ладони. Она заговорила с ним, даже не
обернувшись. — Потому тебя и встречаю я.
В голосе богини ему послышалось недовольство.
Дальнейший путь до Калинова моста они проделали в молчании, и,
лишь ступив на него одной ногой, воевода засомневался. Ему вдруг
почудилось, что он не должен туда идти. Не должен переходить реку
Смородину.
Но Морена держала цепко. Она потянула его за собой, словно он
ничего не весил. Словно был легче перышка. Нехотя Крут пошел за
ней, потому что не было мочи сопротивляться. Он сделал еще один
шаг, когда полы длинного белого платья богини подхватил налетевший
ветер. Плотная ткань затрепетала, обвилась вокруг ног Морены, и та
впервые споткнулась. Оступилась на Калиновом мосту.