Государственный изменник взглянул на первого министра Города, и
сердце защемило сильнее, чем раненое плечо. Так мог бы выглядеть
отец, будь он жив. Бертран Тюремщик родился позже отца Дэмьена
ровно на четыре минуты, и это решило его судьбу. По закону рода
Тюремщиков главой дома и первым министром становится младший сын, а
не старший, как принято в других высших домах. Именно поэтому дядя
Бертран сидит по правую руку от консула, а отец…
– На колени!
Слегка надтреснутый, но все еще сильный голос Квентина Арпада
прозвучал впечатляюще. «И все-таки в этом зале прекрасная акустика,
– невпопад подумалось Дэмьену, прежде чем до него дошел смысл вроде
бы простого приказа. – На колени? Он сказал «на колени?!»
За год, который Дэму пришлось провести в Пасмурной зоне, он
слышал о консуле Квентине много самого разного. Одни утверждали,
что правитель благодаря постоянному приему экса превратился в
совершенную развалину, другие – что, напротив, вернул себе
молодость. Что держит наместников в ежовых рукавицах и что дает им
слишком много воли… Что всеми силами противится прогрессу и что
тратит баснословные средства на поиски Потерянной
библиотеки…Говорили о жесткости и упрямстве, о переменчивости
настроений, о тяге к роскоши… Но ни один даже самый грязный язык не
называл его злобствующим самодуром.
Дэмьен назвал.
Терять ему было совершенно нечего. И потому Дэм, справедливо
опасаясь, что его могут заткнуть в любой момент, быстро изложил
свои взгляды на «негативные изменения во внутренней и внешней
политике, а также очевидную смену формы правления с конституционной
монархии на самую откровенную низкопробную диктатуру». Чувствуя
прилив адреналина и подступающий кайф, он минут пять раскладывал по
полочкам все ошибки и промахи кабинета министров и лично хайсита
консула.
«Кажется, я становлюсь похожим на этого мальчишку-библиотекаря,
– подумал Дэм, завершая свою пламенную речь особенно критическим
пассажем. – Интересно, справедливый консул пристрелит меня сразу
или сначала прикажет поставить на колени?»
Когда волна адреналина схлынула и кайф перестал туманить глаза,
Дэм увидел наконец, какую реакцию возымело его выступление. Лицо
незнакомого епископа приобрело красно-кирпичный цвет, особенно
выделяющийся на фоне белых одеяний. Дядя Бертран побледнел и
закатил глаза к потолку. Дэм мог бы поклясться, что слышит его
возмущенный возглас: «Что ты творишь, идиот!» Тут Дэмьену стало не
по себе от мысли, что он зашел слишком далеко, и теперь из-за него
пострадает весь дом Тюремщиков. А ведь дядя не только официально
усыновил Дэма после смерти родителей, но и вовсе не делал различий
между приемышем и родными детьми. И вот как Дэмьен отблагодарил
его…