– И тогда он выйдет, а ты…
– А я уйду. Даже если забыть о том, что я не смогу до конца
исполнить наш великий долг… Честно говоря, я пока не готов умирать,
да еще таким скверным способом.
Дэмьена начало ощутимо потряхивать, а Пустота в Комнате завыла в
томительном предвкушении. Неужели этому суждено свершиться?
Неужели… Однако оставшиеся вопросы все еще не давали поверить в
чудо.
– Но я же побочная ветвь! А как же Марк? Оливер? Почему ты не
можешь передать заключенного им?
– Ты разучился считать, мальчик мой? Оливеру всего лишь
тринадцать! Он станет настоящим Тюремщиком только через годы, а
речь идет о днях!
– А Марк? – с фамильным упрямством не сдавался Дэмьен, хоть всем
своим существом жаждал, чтобы и старший кузен оказался не
годен.
– Марк… Грасса сгубила его разум и волю. Он не удержит
заключенного даже пару недель. Когда пошли слухи, что ты жив и
прячешься в Пасмурной зоне… Я… Это было таким облегчением!
Последний месяц агенты Тайной полиции постоянно следили за тобой.
Даже сделали несколько снимков. Не слишком удачных. Ты изменился,
мальчик мой, и я боялся поверить, боялся ошибиться. Но последнее
фото, самое крупное и четкое, мы получили сегодня рано утром. И
тогда стало действительно ясно, что ты – это ты.
– Но, дядя, я ведь не учился… Меня не готовили… Я… Я
согласен!
– Не ждал от тебя другого, – хмыкнул консул, возвращая Дэмьена в
привычный мир. – Забирай его, Бертран. Если он в порядке – утром
начнешь процедуру перевода. Ах да…
Консул взял чернильную ручку и, размашисто подписав помилование,
протянул его первому министру.
– Если все пройдет хорошо, завтра он ужинает со мной. Нам есть
что обсудить. Наедине.
Особняк семьи Тюремщиков располагался совсем рядом с консульской
резиденцией, так что долго идти Дэму не пришлось. И это было к
лучшему, поскольку силы у него совершенно иссякли: сказывались
кровопотеря и предельное напряжение последних дней. Верхний пролет
лестницы Дэмьен одолевал с таким трудом, что идущий впереди Бертран
остановился, поджидая племянника, и пристально вгляделся в
него.
– Что с тобой?
Дэмьен понял, что о его ранении дяде не доложили. Еще бы, в
своей гордыне он это тщательно скрывал, не желая показывать
слабость. Но был предел даже его ненормальной выносливости.
– Прости, дядя, я…
Дэмьен успел ухватиться за перила и сползти по ним на последнюю
ступень лестницы, перед тем как сознание милостиво покинуло
его.