Я ничего не ответил. Только обратил внимание, что у моего
собеседника опять практически исчез акцент. А это означало ровно
одно — он хорошо владел собой, и мне стоило исправить столь
досадную оплошность как можно быстрее.
— Ты признаёшь свою вину, челоувек Феликс? — спросил Лик-тики,
выждав пару секунд.
Лидер морфанов прекрасно знал: лучшая защита — это нападение. Он
хотел, чтобы я начал спорить, говорить, что ни о каких правилах
речи не шло и что никакой вины за мной нет... Но всё это не имело
ни малейшего смысла.
Я должен сам диктовать условия, а не следовать чужому
сценарию.
— Ты признаёшь свою вину, челоувек Феликс? — настойчиво повторил
мой собеседник.
— Признаю, — спокойно ответил я.
Глаза Лик-тики расширились от удивления. Он ожидал чего угодно,
но только не этого.
— Признаёшь? — переспросил Лик-тики. Похоже, он никак не мог
поверить своим ушам.
Я кивнул.
Удивление в глазах моего собеседника сменилось непониманием.
Слишком уж легко я согласился с предъявленным обвинением. И это,
очевидно, не вписывалось в планы Лик-тики.
— Раз ты признаёшь свою вину, челоувек Феликс, — медленно, с
неуверенностью в голосе, начал говорить он, — то поудземный народ
позволит тебе уйти... Но остальные станут нашей добычей.
— Эй, дылда, ты чего придумал-то?? — заволновалась Лэйла. Ей
явно не понравилось услышанное. — Маленький, ты же не бросишь меня
с этими уродцами???
Услышав слова девушки, Лик-тики недовольно поморщился.
Я едва заметно усмехнулся. Стратегия, которую выбрал лидер
морфанов, имела право на жизнь. Всё верно: сперва указать на
проступок, а затем благородно простить его, потребовав «небольшой»
штраф... Трудно устоять перед таким потрясающим великодушием.
Будь на моём месте кто-нибудь другой, всё могло бы выгореть. Но
сегодня Лик-тики не повезло.
Я качнул головой. Стоило хотя бы немного наступить на горло
собственной песне и всё — никто меня отсюда уже не выпустит.
Несмотря на любые слова и обещания.
— Правильно, маленький! — с облегчением выдохнула Лэйла. — Пусть
уродцы голодают!
На этот раз Лик-тики никак не отреагировал на оскорбление. Его
глаза радостно загорелись. Он решил, что наконец-то добился своего
— вынудил меня проявить неповиновение и тем самым обострить
ситуацию до прямого конфликта.
— Ты отказываешься подчиниться воле поудземноугоу народа,
челоувек Феликс??