Потом я дверь раскрыл, невестка мне принесла недостающее для соборования, пособоровал и причастил старушку. Она незаметно вся подобралась, как будто успокоилась и прояснела. В прихожей, провожая, дочь и невестка стали спрашивать меня, что нужно, чтобы и им прийти на исповедь и причаститься. Я отвечал, что для начала – прийти. Что нужно, чтобы ребенка научить наукам? Отдать в надежные руки, проверенным учителям. В храм вы придете не ко мне. Я буду только свидетелем, помощником, провожатым. Надежней Божиих рук нет.
Через три дня старушку отпели. Все, о чем пишу, случилось год назад. Родные ее, говорившие со мной в прихожей, все идут. А визиты такие, по приглашению, такие вот «требы», священники совершают постоянно. И почему это мне тот день так врезался в память? Необъяснимо. Бывает.
Покинув квартиру и даже не думая о дряхлом лифте, захотел спуститься вниз по лестнице. На лестницу нужно было выйти через балкон. Там двое парней пили пиво и с таким изумлением взглянули на меня, что я невольно улыбнулся. Можно их понять: стоим, мирно пьем пиво, курим о том о сем, и вдруг выходит, в черном до пола, на груди малиновая бархатная сумочка с крестом. Не часто встретишь такое.
Я готов был прошмыгнуть мимо них, чтобы излишне не смущать, но посмотрел на открывающийся с балкона простор и на пару секунд задержался. Да, это было майским солнечным днем. Во второй половине месяца. Когда зелень уже вся проявилась, но она еще и не зеленая, не окрепшая, а какая-то туманная, прозрачная. И оттого деревья и кусты стоят в дымке. А издалека, с высоты, вся округа погружена в бледно-золотое сияние. Вот река в этом сиянии, высокие дома на горизонте и слева, за рекой, наш старый храм, тоже в светлом облаке. Все очень стройно и чисто с высоты. Я пошел спускаться, не обращая внимания на настенную живопись и письмена.
Этаже на седьмом или шестом меня все же что-то остановило. Словно в потоке однообразных глухих звуков неожиданно возник звонкий голос и пропал. Я обернулся, ища глазами то, что заставило меня остановиться. Вот оно: почти детским, прилежным почерком, каким раньше писали отличницы в тетрадках, старательно выводя все изгибы, наклоны и связи, причем последние утончая, на стене было… исполнено письмо. Возьму его здесь в кавычки:
«Ты спросил меня, что я больше люблю, тебя или жизнь? Я ответила: жизнь. И ты ушел, так и не поняв, что жизнь – это ты».