– Документы в порядке. Есть
экспертное заключение о том, что месье Франку был продан
подлинник.
– Куда же он его дел? И, главное,
почему?
– А если Ганеман ошибся?
– А как проверить?
– Показать картину тому же
специалисту, который делал заключение. Или автору. Он ведь ещё жив.
И лучше пусть Попышев сам попросит об этом Франка.
– На каком основании?
– Об этом я подумать не успел.
– Может, его припугнуть? Он такой
нервный, от любого звука вздрагивает. Скажем, пригрозить
обвинениями в торговле фальшивками. Чтобы избежать скандала, он на
любые уловки пойдёт.
– Коварный ты человек, Митя.
– Будешь тут другим. Восемь трупов, а
преступник так и не пойман. Его-то, небось, угрызения совести не
мучают, и в методах он не деликатничает.
Попышев, как и следовало ожидать, от
поступившего предложения подался в панику. Рыдал, дрожал, заламывал
руки, но в итоге всё-таки сдался и уговорил Франка одолжить
картину. Через пару дней «Купчиха» была доставлена в Сыскную
полицию.
– Может, у себя оставим? – предложил
Горбунов. – Аппетитная женщина, сразу чайку захотелось с ней за
компанию.
– А работать кто будет? Кот? –
усмехнулся Митя.
Дверь кабинета осторожно
приоткрылась, и в проёме возник худой ушастый паренёк в курсантской
форме.
– Здравствуйте! Стажёр Валерьянов
прибыл! Разрешите обратиться с просьбой, Дмитрий Александрович?
Смотрел стажёр при этом на Горбунова.
Тот пару раз скосил глаза в сторону Самарина и тихо покашлял.
– Извините! – Валерьянов залился
краской. – Перепутал! Виноват!
– Не нервничайте вы так, – ответил
Митя. – Бывает. Что за поручение у вас?
– Начальник архивного отдела капитан
Дудыкин приказал получить разрешение у начальника Убойного отдела,
то есть вас, чтобы отрядить в архив сержанта Карася для оказания
посильной помощи в ликвидации млекопитающих отряда «грызуны»,
наносящих ущерб государственному имуществу! – Валерьянов выпалил
длинную фразу скороговоркой и шумно выдохнул. Видать, долго
учил.
– Кого отрядить? – переспросил
Митя.
– Сержанта Карася! – отчеканил
стажёр.
– Ой, я не могу! – Горбунов уронил
голову на стол и затрясся в булькающем смехе. – Дудыкин, хрен
старый! Чтоб его порвало поперёк! Карася!
По толстым щекам Семёна потекли
слёзы. Он вытер их платком, шумно высморкался и заржал в голос.
Стажёр стоял по стойке смирно, с вытаращенными глазами.