тро не видел казни отца, но столько раз был очевидцем этих кровавых зрелищ, что легко мог себе представить, как всё происходило. Сам он в это время уже был на пути в Грецию. Оставаться в столице, да и в стране было небезопасно, запросто – так, на всякий случай – могли отправить следом на отцом. Знание языков и образование без труда помогли Петрио, ставшему Петросом, найти место управляющего палаццо знатной гетеры, потом явились гунны… Оторвавшись от родной земли и покатившись по ухабам чужбины, римлянин уже не смог остановиться. Как перекати-поле. Эти сухие шары-стебли, гонимые ветром по степи, они видели, когда перетаскивали струги волоком с Танаиса на Ра.
Конечно, Петро понимал, что может идеализировать своё прошлое, которым пришлось пожертвовать ради того, чтобы иметь будущее. А Тибр, скорее всего, покоит где-нибудь на дне родительские кости, ведь тела казненных государственных преступников не погребали, а просто бросали в реку. Но сейчас Петро не хотелось думать об этом, он гнал эти мысли, как мошку. Так или иначе, Тибр рождал вполне конкретные воспоминания, а эта безымянная для них река – тревогу. Она истекала неизвестно откуда и вела в неизвестность, подтачивая понемногу в людях дух воинов, едва не покоривших Римскую империю. И только непоколебимая вера в их вождя, его прочную связь с духами и богами не позволяла унынию переродиться в сомнения. И видеть им недомогающего Чекура совсем ни к чему.
– Хотя вина ты не пьёшь и не держишь… А коров да пчёл разве в этих варварских землях сыщешь?! – закончил с отчаянием свою мысль латинянин и, уже вполголоса, чтобы слова не доносились до других, кто был с ними в струге, добавил. – Мало того, так ещё и к каменной бабе этой всё льнёшь, она остатки тепла из тебя забирает…
– Не ворчи, – оборвал его вождь, при этом тоже стараясь не повышать голоса. – Когда ты уже перестанешь говорить попусту, если не в силах ничего изменить. Если ещё не забыл, я сам варвар и это мои родные земли… Наверное… Ну, если и не эти, то те, куда мы плывём. Вы поэтому и проиграли нам, что много и без надобности говорили да вино своё пили. И ещё не забывай, что я горн и сам знаю, как хворь свести, если на то будет воля Вальги.
– Вот как! Ты уже возвёл её в ранг божества?. Прежде одни язычники звали её Афродитой, другие Венерой, но в обоих случаях она покровительствовала красоте и любви. Не самые почитаемые в нашей компании вещи. О чём молить станут угры эту …?