Размышляя об отравленных стрелах, дротиках и копьях, Чекур вспомнил о том, как его самого после первого опыта шаманства вернула с пути в преисподнюю мать отца Курья. Это была единственная женщина-шаман среди угров. Больше ни с одной хранительницей очага боги не желали разговаривать, предпочитая тех, кто представлял род добытчиков и воинов, – мужчин. Будучи ещё совсем мальчишкой, Чекур подглядел, как Курья перед тем, как камлать, растирала мухомор с кровью собаки и пила получившееся снадобье.
Кроме того, что собаки у угров были помощниками в охоте и охраняли стада овец и табуны лошадей от волков, они ещё считались и защитниками от духов преисподней. Не зря при налетах на стойбища врагов угры уничтожали прежде всего собак, стремясь тем самым избежать мести божков, покровительствующих противнику. В случае болезни человека по требованию шамана угры опять же приносили в жертву собаку, удавливая её ремнем, собачьи тела при этом зарывали в землю. Убивали собак и весной, чтобы люди не тонули в лодках, и летом на празднике чистых хором, чтобы шаман, напившись собачьей крови, мог без устали камлать много дней, так же, как собака, лающая без устали. А в праздник Солнца воин, принося жертву, разрубал мечом собачью грудь, доставал оттуда ещё пульсирующее сердце и вгрызался в него зубами, старясь съесть. Если ему это удавалось без рвоты, то предстоящий год стоило ожидать благополучным, если же пожирателя сердца тошнило – готовились к худшему. К тому же жертвоприношения собак совершались при трудных родах.
Потому-то именно собака стала первой жертвой Чекура, которую он лишил жизни, желая испробовать, примерить на себя суть шаманской силы. Выбор пал на щенка, постоянно путавшегося под ногами. Любимец сестры Чекура Нори, часто игравшей с ним, ещё не научился относиться с опаской к людям и охотно побежал за манящим и посвистывающим маленьким хозяином к сосновой роще на краю городища. Щенок почуял неладное, когда на его шее затянули веревку и привязали к дереву. Сначала повис до того непрерывно виляющий хвост, потом из горла стали вырываться лёгкие поскуливания, когда же Чекур вернулся с двумя мухоморами, на поиски которых потратил какое-то время, собачонка уже перешла с завываний на повизгивания. Юный угр повалил её рукой за загривок, прижал коленом к земле и одним ударом кинжала перерезал горло. Придерживая конвульсирующее тельце, отложил обагрённое оружие, взял берестяную плошку, припасённую загодя, поднёс её к ране и наполнил кровью.