Маркус ожидал прихода графа как явления строгого экзаменатора, а предрассветного исчезновения – как знака, что ему отведена еще неделя на исправление ошибок. В какой-то мере, Маркус передал Ротмунду привилегии совести.
Эти беседы и развлекали, и пугали, но не могли оставить равнодушным. Они безжалостно рассекречивали изъяны и вытаскивали их на поверхность, исследовали и оставляли там распространять кричащее укором зловоние. Их нельзя было забыть, похоронить, их обязательно надо было исправить. Поначалу было трудно. Маркус с удивлением обнаружил, что атрусское учение превратило его в ленивого схоласта, и вновь вдохнуть жизнь в дряблое тело церковных постулатов, не повредив чистоте их изначального смысла, удавалось не всегда.
Однажды, два месяца спустя, Маркус завел речь о нравственности и границах общепринятых норм. Полуприкрыв веки, граф Ротмунд слушал его, ничем не препятствовал развитию мысли. Даже не задавал вопросов.
Маркус слышал отзвуки собственной болтовни и терялся в собственных предчувствиях. Он и не осмеливался быть откровенным до конца, и навредить завязывающемуся покровительственно-дружескому тону отношений, и нечаянно обмануть себя, выдав желаемое за действительное. Он осекся на середине нового предложения. Промямлил:
– Вы служили в армии. Вы должны знать.
Ротмунд светло улыбнулся после долгого молчаливого разглядывания лица Маркуса.
– Да, я помню… 'Любовь вместо войны'. Эта песня, кажется, до сих пор популярна?..
Маркус окончательно смутился. Проклял жадность души человеческой и тщательно избегал, обходил эту тему в дальнейшем. Да, до годовщины своего приезда в Ротебург.
Маркус любил свою работу, свой приход. Он слыл образцом монашеского служения. Не пьянствовал, не злословил, соблюдал все посты и обеты. Был скромен, тих и прилежен в исполнении обрядов. Народ не нарадовался, так же как и аббат Проген из Вольфгартена. Только вот по Городу упорно ползали слухи, что, ой, не спроста он водит дружество с Ульшем Ротмундом. А, так как ни одна живая душа в Городе не ведала, чем они заняты каждую ночь на вторник и пятницу, плодились самые невероятные истории.
И вот, ровно через год, беседа споткнулась о старый камень.
– Скажите, Юлиус, вы когда-нибудь кого-нибудь любили?..
– Почему вас это интересует? – расслабленно отозвался граф.