- Что же ты сделал? - прошептала
она.
- Завладел кровавым камнем, -
ответил ей Даор, протягивая руку, чтобы помочь подняться. - Знаешь,
на что способен этот артефакт?
«Ты же мог вмешаться в любой
момент!» - читалось в ее глазах.
Она неуверенно поднялась, оглядывая
полную трупов поляну. Медленно, следя за ним, как за гремучей
змеей, девочка подняла чашу с водой и, подойдя к клетке, прямо
через прутья вылила ее на лица спящих девушек. Те заворочались,
веки их задрожали. Убедившись, что они просыпаются, Алана
обратилась к нему:
- Ты убьешь меня? Или я могу
идти?
- Ты теперь свободна, - сказал он
тепло.
Она серьезно кивнула. И затем, взяв
под уздцы одну из лошадей, шагнула на тропинку вниз. Даор пораженно
усмехнулся: ни одна из знакомых ему женщин не поступила бы так.
Вот так просто, не думая ни секунды,
подставилась под удар за незнакомца! А затем, поняв, что ему не
нужна была помощь, не бросилась его обвинять, а сохранила
достоинство, взяв на себя ответственность за свое решение. Она же
была совсем еще девочкой! Почему же повела себя так не по-детски?
Герцог был почти разочарован. Он был готов, что она накричит на
него, попробует ударить своими маленькими кулачками - а Алана
просто ушла, не глядя на него, будто он был пустым местом, раз
обманул ее. Не спросила его имени. Ничего не спросила.
На ее глазах он расправился с
одиннадцатью людьми, не прикоснувшись к ним - и ее это не
впечатлило. Не появилось в глазах такой привычной искры
болезненного восхищения, которым его окружали женщины ранее. Нет,
Алана была разочарована, и она просто ушла. Даор некоторое время
смотрел храброй девушке вслед, не желая ее останавливать.
Он подождал, пока камень застыл в
его руках, и пошел следом. И когда, казалось, уже нагнал Алану,
молнией перед его глазами неожиданно сверкнул портал. Спиралью
раскрылись трещины в открытой скальной породе, гора задрожала и
посыпалась оползнем, перекрывая герцогу дорогу. Он раздосадованно
сжал камень. Конечно, ведь взятая ей лошадь была лошадью Войцехта.
Вряд ли тот не носил с собой портальных окон. Все разбойники
предпочитали иметь возможность быстро удрать.
Девочка пропала.
Что-то новое внутри герцога Даора
подняло голову, ощутилось зудом в непоколоченных ее руками плечах,
рыком неудовольствия и одновременно какого-то сладкого интереса
прокатилось в груди. Затем черный герцог вернулся к оглушенному, но
живому Войцехту. Мысль о том, что грязные лапы этого немытого,
воняющего мочой и потом бандита касались теплой и мягкой кожи,
оставляли синяки на тонких запястьях и шее, привела герцога в самим
им плохо понимаемое бешенство. Он раздробил разбойнику запястья и
пальцы каблуками сапог, сломал локти одним мощным ударом, не
обращая внимания на его крики, и с неудовольствием осознал, что это
не прогнало мерзкое ощущение, что ему стоило сделать это намного
раньше. И даже смерть Войцехта, как и смерть всех его подельников,
не утолила этого неожиданного голода.