Войцехт, от старания высунув язык,
чертил углем знаки на своем огромном голом пузе, иногда смачивая
головешку слюной. Герцог с некоторым удивлением обнаружил, что и
тут Трубач не ошибался, точно следуя лежащим перед ним инструкциям.
Возвращаться в клетку герцог не стал, расположившись у чаши с мелко
наструганным металлическим ломом в самом центре петаграммы, так,
что ноги его почти касались бурой плиты.
Вернувшаяся Алана осмотрела место,
где он сидел раньше, с каким-то страхом, потом высунулась в еще
открытую дверь так далеко, как могла, и наконец нашла его глазами.
Она посмотрела на него удивленно, но ничего не сказала, снова
залезая в клетку под крики Клешни, и даже улыбнулась себе под нос.
Даор не понял, чему она обрадовалась: неужели тому, что с ним
оказалось все в порядке? Он с удовольствием отметил, что Алана
больше не дрожит. Девочка последние несколько часов была какой-то
странно тихой и молчаливой, и герцогу почти хотелось, чтобы она
снова заговорила с ним в своей простой и заботливой манере, но
Алана молчала весь путь к месту ритуала, и сейчас тоже не сказала
ни слова.
Стоило ей устроиться в клетке, а
двери с грохотом захлопнуться, Войцехт подозвал Мышь и что-то
прошептал ему на ухо. Громила кивнул и, закинув топор за спину,
обнажил болтающийся на поясе меч. Герцог Даор нашел глазами
девочку, следившую за Мышью с нескрываемым страхом. Она все поняла
куда раньше Ишары, села между дверью и женщиной, храбро закрывая ее
своим маленьким тельцем, и упрямо смотрела на блестящий кусок
стали, не сдвигаясь с места. Герцог шевельнул пальцами, создавая
воздушное плетение, которое могло бы незримо укрыть упорную
защитницу обреченных, если бы Мышь промахнулся, но оно не
понадобилось: громила поднял девушку за платье одной рукой и
отшвырнул Алану со своего пути, не церемонясь, но и по-своему
аккуратно. Созданный Даором щит смягчил ее падение, и девочка
прыгнула на занесшего меч Мышь со спины, но бандит легко вывернулся
из ее неумелого захвата и вытащил упрямицу из клетки, отчаянно
сопротивляющуюся и растрепанную, швырнул на землю. И снова воздух
сделал приземление безболезненным, но Алана попала в тиски рук
Войцехта, как раз подошедшего к клетке.
- Это что? - прогудел он. - Опять
ты?
Его лапищи прошлись по телу Аланы,
от горла и до промежности, гладя и сминая. Девушка застыла, затем
рванулась, оставляя в руках Трубача куски платья. Худые плечи
показались сквозь изодранные рукава. Ей пришлось придержать платье
на груди, чтобы оно не упало.