— Я? — опешил я. — Какой из меня
Бельмонте? Они же все великими чародеями были.
— Но Алехандро Торрегроса чародеем не
был. Его проверяли у алтаря. А с алтаря вы встали с чарами.
Он оказался слишком близко к моей
тайне, о которой я не собирался никому рассказывать.
— И без знаний, — напомнил я. — Падре
Хавьер говорил о вмешательстве Всевышнего. Возможно, он отобрал
память и дал возможность творить чародейство? — Серхио недоверчиво
молчал, пришлось добавить еще аргумент: — А у кого-то из Бельмонте
был ками, если ты посчитал его появление признаком того, что я к
ним отношусь?
— Если и был, то уже давно умер, —
сообразил Серхио. — Получается, этот выбрал вас по воле
Всевышнего?
— В смысле выбрал?
— Покровителем, чтобы получить защиту
и энергию, — пояснил Серхио. — Но вы-то слабый чародей, дон
Алехандро…
— Ага защиту и энергию, — пробурчал
мне прямо в ухо злой узнаваемый голос. — Я чуть не сдох, пока
дождался тебя, наглый необученный чародей.
Я посмотрел на ками, тот уставился на
меня своими блестящими глазками. Ни лапы, ни жвалы у него не
шевелились, тем не менее у меня в голове опять раздался голос
противного старикашки:
— Потому что я оказался к тебе
привязан, как к ученику дона Леона. Думаешь, меня это радует? Он
был величиной, а ты балбес балбесом.
— Значит, мне надо развивать свои
способности к чарам.
— Точно дон Алехандро, это знак, —
согласился Серхио. — Ками к кому попало не приходят. Я вообще не
особо в чародействе шарю, но, вроде, говорят, что их отлавливают и
привязывают специальным ритуалом. А после смерти чародея умирает и
зверушка.
Я вопросительно посмотрел на паука,
который сидел на моем плече.
— Ты каким-то образом привязку на
себя перебросил, — недовольно сказал он. — Потому и слышишь меня
теперь. А дон Леон все, нет его давно. Отомстил — и умер.
Я вспомнил, что общение старикашки и
паука проходило без слов и попробовал оттранслировать мысль:
— А ты меня слышишь?
— Разумеется.
— Как зовут тебя, чудо?
— Обычно — иди сюда.
— А имя у тебя есть?
— Имя? Это как у людей? Ками-то оно к
чему?
— Как к чему? Звать тебя как-то
надо.
— Зачем? Тебя слышу только я, ты не
слышишь других ками. Бесполезная штука это твое имя.
— Будешь Шариком, — решил я уже
вслух.
— Каким еще Шариком? — взвыл он,
подпрыгнув на моем плече.
Шарик оказался довольно увесистым, не
иначе как из чистого золота, а плечо было не слишком тренированным.
Скрип зубов я удержал и сказал преувеличенно бодро: