На глаза неожиданно навернулись слёзы. Сам не ожидал, что так
привяжусь к этой девахе. Если спустя две недели меня до сих пор
трясёт от смеси горя и злобы, то можно представить, что я
почувствовал, когда той ночью её тащили за ноги по полю.
В ту ночь проснулся от взрыва гранаты. По лесу ещё носило
эхо, когда осознал, что Нади рядом нет, а в стороне, где ночуют
фашисты, стреляют.
До танков оставалось пол километра, когда её пробитое пулями
тело осело посреди немецкой стоянки.
Сколько могла убить девчонка, недавно узнавшая, что такое
смерть родных? Комсомолка Надежда Кувшинова убила троих и ещё
четверо были ранены осколками.
Я скрежетал зубами, увидев как солдат переворачивает её
пинком сапога.
Господи. Глупая, какая же ты глупая. Вот зачем ты просила
показать устройство автомата. ТТ тебе наверное показывал отец и
может быть учил стрелять. Дождалась, когда усну, взяла гранату,
автомат с пистолетом и пошла мстить.
Ничего Надюшка, сейчас они успокоятся, лягут спать и я
завершу начатое тобой.
***
Пётр накручивал педали торопясь в село. Он был вынужден
пообещать фельдфебелю привезти лучшего краснодеревщика в округе к
завтрашнему утру. Теперь, когда свояк отказал, надо ехать к
заречным, искать Кондакова и молиться богу, чтобы этот алкаш был
дома и, что важнее, не в запое.
Съехав с тропинки на дорогу ведущую к мосту, Кошкин вдруг
остановился.
Он вспомнил. Во дворе висела рубашка, которую дарила его
покойная жена своему племяннику Степану, старшему внуку
Константина.
А это значит что? Или – от комуняк вернулся их младший – Илья.
Или, у Ковалевича скрывается кто-то другой. Хмм. Если с Кондаковым
не получится, то это может помочь отвести от себя гнев господина
Ноймана.
***
"Ничего себе! Свезло, так свезло". — Подумалось, когда встретил
на лесной тропинке того самого гостя. Тот откуда-то возвращался,
крутил потихонечку педальки и в ус не дул.
А чё мне? В шею никто не гонит, возьму и прослежу, что за
великий начальник по деревням работников ищет.
Прихрамывая, шустрил за велосипедистом до самой деревни. Так-то,
наличие церкви и школы делало эти тридцать дворов селом, но так
бедно всё выглядело, что просто жуть, а не село.
Прилёг за пригорком, сканируя по площади, а как стемнело, пошёл
знакомиться ближе.
Я смотрел в окна сельсовета сквозь занавески и понимал, что не
зря задержался. Застолье у Петра Игнатьевича с четырьмя местными
мужиками было весьма познавательным.