Пани Августа была придворной дамой самой императрицы. Уже не
юных лет особа, вдова. Лицом хороша, фигурой стройна, глазки долу
опущены. И дочка у неё была, на годик постарше Эльжбеты,
Кристина.
Так пришлись по сердцу пану Владиславу эти опущенные глазки и
трепещущие ресницы, что он последний ум потерял. Что ни день – едет
во дворец, неотступной тенью следует за пани Августой, и только
ищет случай как-нибудь ей угодить. То яблоко подаст, то перо для
письма, то просит её играть на фортепиано и петь, и говорит потом,
что такой музыки и такого сладкого пения ни разу в жизни не
слышал.
А пани Августа разузнала всё про него – откуда, где живёт, что
за семья. И как только стало известно, что срок его траура по
супруге подходит к концу, то пригласила она пана Владислава к себе
домой.
Подала кофе с пирожными, расспросила о новостях, а потом – раз!
– и упала, будто в обморок. Пан Владислав не ожидал, подскочил,
веером помахал, а когда не помогло – не стал звать прислугу, а
принялся сам расшнуровывать прелестной даме платье – чтобы той
стало легче дышать.
И конечно, в эту минуту зашёл в гостиную брат пани Августы, пан
Иоганн. Увидел, что сестрицу его незнакомый господин мало того, что
обнимает, так ещё и раздевает. И тут же завопил об оскорблении.
Пани живо очнулась, и залепетала, что нет ей никакого
оскорбления, потому что они с Владиславом так любят друг друга, что
просто мочи никакой нет. И Владислав, ни минуты не мешкая, с тем
согласился, ибо и вправду думал, что влюблён в неё без памяти.
Однако, скандальная история императрице не понравилась, и пану
Владиславу с новой супругой было велено вернуться в свои владения и
ко двору без приглашения не являться.
Пани Августе не очень-то понравился дом в Кракове – не привыкла
она жить так далеко от столицы с её развлечениями. Но делать было
нечего, императорский приказ – не шутка. Оставалось только ждать,
что её величество сменит гнев на милость.
И всё бы ничего, но у нового супруга были дети! Дети от
суконщицы, что, в глазах пани Августы, покрывало их несмываемым
позором. Ладно сын, он, как подрос, уехал в школу, а вот дочка
оставалась в доме и, что ни день, мозолила новой хозяйке глаза.
Маленькая Эльжбета не понимала, за что её невзлюбила мачеха. Но
теперь все лучшие игрушки, все сладости и все добрые слова
доставались одной лишь Кристинке, а Эльжбету ожидали только тычки
да попрёки. Пани Августа и слугам запретила утешать девочку –
заявила, что и без того её разбаловали. Теперь ни у кого не могла
найти Эльжбета ни доброго слова, ни утешения, потому что отцу было
всё равно, как живёт дочь. Одета, накормлена, присмотрена – и
хватит с неё.