Это было уже правдой и, сопоставив
все данные, я пришёл к логичному выводу:
– Учили, только не до ночи. Чем вы
занимались ещё? Что мешало вам спать?
– С девчонками болтали, – насупилась
Августа. Опять лукавство.
Мы перебрали с десяток версий, но моё
чутьё, мою личную способность отличать правду от вранья, не
обмануть. Минувшим вечером леди занималась чем-то таким, в чём не
желает признаваться. Всё-таки встречалась с Йерсом? Или вертела
хвостом перед кем-то другим?
Я смотрел с подозрением и пытался
разгадать, когда в памяти всплыл визит одного бесчестного духа.
Янтарный, если отбросить все словесные кружева, уговаривал не
трогать эту девицу. С чего бы вдруг?
И я спросил прямо, невольно
перепрыгнув на «ты»:
– Что за дела у тебя с Янтарный
духом?
Ответом стали невероятно круглые
глаза. Слишком круглые. Такие, что без всяких врождённых талантов
ясно.
– Что вы с Хранителем задумали? –
повторил я требовательно.
– Да при чём тут эта вредная ящерица?
– возмутилась леди, но поздно. Я уже напал на след.
И пусть ситуация была так себе, по
моим губам растеклась улыбка – что ж, теперь понятно за кем
присматривать. Более того, у меня фактически появился повод для
исключения, потому что сговор с Хранителем пахнет диверсией, а это
угроза безопасности всей школы.
Я мог написать приказ об отчислении
эс Тирд в ту же секунду, но…
– Наряд вне очереди. Приступить
сейчас.
Девушка резко погрустнела.
Судорожный вздох, и она спросила:
– Опять «почётная» тумбочка?
– Зачем же? – я мотнул головой в
сторону шкафа с напитками. Между ним и бюстом генерала Ирвина, как
раз имелось подходящее для несения вахты место. – Будешь охранять
мой кабинет.
Августа сначала не поверила, а потом
страдальчески прикрыла глаза.
Августа
Утро не задалось. Два официальных
замечания и наряд вне очереди – это было слишком. Я сидела,
смотрела на эр Форса, но тот был непроницаемо строг.
За эти дни нам раз пятьсот повторили,
что с командованием спорить недопустимо, поэтому вопрос «а когда же
мне учиться, лорд Эрвин?» так и остался невысказанным. Зато, прежде
чем отправиться в отведённый мне угол, я допила кофе и доела
печенья. Королевский родственник против такого произвола не
возражал.
Вернее, сначала не возражал, а когда
встала к стенке, между шкафом и бюстом знаменитого героя,
сообщил: