Вот ведь бойкая старуха!
Выйдя на улицу, я попытался вдохнуть
полной грудью воздух, но не смог: под рёбрами засвербило, и меня
согнуло от саднящего кашля. Да что ж за болезнь-то
такая?!
Опираясь рукой о стену, я прошёл до
угла, свернул и увидел коренастого мужика, точившего на пне то ли
длинную косу, то ли снятый с рукоятки изогнутый клинок.
- А, барин! – весело окликнул он меня,
заметив. – Подходите! Что, вышли растрясти гнилые косточки? Хе-хе…
Дело хорошее. Что, не прилетел к вам дракон сегодня?
- Не прилетел, - ответил я и, подойдя
поближе, сел на хлипкий перевёрнутый вверх дном ящик. – Не видать
мне академии, как собственных рого… ушей.
Мужик покивал, соглашаясь.
- Это всё папаша ваш воду мутит, -
проговорил он осуждающе. – Не в обиду ему будет сказано. Вы знаете,
барин, я за вашего батюшку и в огонь, и в воду, и в землю. Но зря
он на вас это взвалил. Давно уж не прилетали к Распутиным драконы.
С чего бы к вам-то вдруг прилететь? Вы вот лучше того, придержите
конец этот. Не порежьтесь только. Дар кровь останавливать у вас не
остался – смогли князья Юсуповы и его отобрать у вашего рода, чтоб
они все сгорели в своём замке вместе с детьми и слугами! Так что
лучше аккуратность соблюдать. Вы и так вон, как одуванчик,
качаетесь. Того гляди – ветром подхватит и унесёт.
И совет, и хулу на Юсуповых, которые,
очевидно, и были врагами рода Распутиных, наложившими на них
родовое проклятье, мужик произнёс ровным тоном, как скороговорку.
Видать, поносить князей давно вошло у него в привычку, и он уже не
вкладывал в свои присказки никаких эмоций.
Я держал конец косы, пока мой
собеседник её правил. Вдруг со стороны чёрного хода раздался окрик
Аглаи:
- Пахомыч! Ты же это делаешь, стервец
старый?! Барина к работе припряг! Сам не справишься, что ли,
бесстыжие твои глаза?!
Мужичок всполошился, спрятал косу за
пень и вскочил, развернувшись к приближавшейся старухе.
- Ну, что ты, что ты?! – попытался он
её утихомирить. – Ярослав Игоревич просто погулять отправились да
мимо шли. Ну, и завели со мной разговор. Вот я им сесть и
предложил. В ногах-то правды нет. А барин, сама знаешь, не
марафонец.
- Да как ты смеешь такое говорить! –
взвилась Аглая, видимо, припомнив собственный недавний промах. –
Вот я тебе покажу, подлец!
И она принялась гоняться за Пахомычем,
яростно размахивая полотенцем. Он ковылял от неё, прихрамывая на
правую ногу, и бубнил что-то успокаивающее. Я решил, что лучше
оставить их разбираться самим, и отправился назад. Когда
поворачивал за угол, до меня донёсся приглушённый расстоянием окрик
Пахомыча, которого старушка успела отогнать метров на двадцать
прочь: