Я снова вернулся в Натаниэля и решил
использовать во время грядущей экспедиции только местные средства —
сокровища.
Последних, кстати говоря, было
великое множество. Ради такой экспедиции со всего мира собрали
самые ценные артефакты. Разумеется, многие не захотели их отдавать
— ибо даже перед угрозой неминуемой кончины человек не в состоянии
побороть свою жадность, — а другие, которые считались менее
полезными, были заранее переработаны в песок лайма, и тем не менее
трюм флагманского корабля Тиберия превратился в настоящую
сокровищницу, ознакомиться с содержанием которой я смогу после
начала экспедиции.
Оставалось только немного подождать.
Ну а до тех пор... Хм.
Заняться зарядкой?..
...
...
...
Вечером я снова вышел на прогулку —
тропическая ночь, ветер, белые звёзды, — а утром следующего дня
наши корабли вышли в открытое море. Провожали без фанфар. Все
церемонии были уже проведены. Данный остров представлял собой
исключительно пункт дозаправки, даром, что последний.
Я стоял на корме Тиберия и наблюдал,
как этот клочок земли постепенно скрывается за горизонтом; затем
посмотрел по сторонам, на два других корабля, которые нас
сопровождали, Гамут и Альфонс, испуская в небо клубы белого пара...
Собственно, как и сам Тиберий, который за последние годы
превратился в пароход. Не бронированный монитор, — последние были
ещё слишком несовершенны, чтобы пережить такое продолжительное
плавание, — но тоже ничего. Некоторое время он мог идти на угольной
тяге.
— Ветер попутный, капитан. Перейдём
на паруса? — спросил Дэвид, который смиренно стоял у меня за
спиной.
— Давайте. Не будем расходовать уголь
без особенной нужды.
Он кивнул и отправился на нижнюю
палубу.
Я же достал золочёную подзорную
трубу, отвинтил, проверил, чтобы внутри она была набита, как
трубка, зелёным песком, и стал методично осматривать линию
горизонта.
Данное сокровище позволяло видеть на
расстоянии нескольких десятков километров. Незаменимая вещица, хотя
и довольно простая по своей сути. Мы приближались к пределам
Третьего моря, а значит любая «аномалия» представляла смертельную
опасность. Нам следовало сторониться всего, что казалось
необычным.
Поэтому не только я разглядывал
горизонт. Все матросы на верхней палубе Тиберия то и дело щурились
на море. Атмосфера на корабле царила предельно напряжённая, и
напряжение это возрастало с каждым днём.