Года через три я женился. Моей суженой оказалась девушка по
имени Аня, работающая на хлебозаводе пекарем. От этого брака у меня
родилось две дочери, старшую назвали Татьяной, в честь моей
бабушки, а младшую Светланой, уж очень она была светлая, солнечная,
вся в маму. Дочери выросли, обзавелись собственными семьями и,
успели подарить нам внуков, в общем, все сложилось как нельзя
лучше. Хотелось бы добавить к сказанному еще кое-что. Моя супруга
оказалась из этнических немцев, которых во время войны эвакуировали
с Поволжья в Узбекистан. Немецкий язык, она знала в совершенстве,
поэтому с рождения старшей дочери, мы решили, что знание второго
языка для наших детей не станет лишним. Тем более, что в школах
этого времени преподавали не только английский язык, но можно было
попасть и в группу с французским или немецким языками. И при
желании вполне можно было договориться о том, в какой группе будет
обучаться твоя дочь. И в семье, старались говорить, на обоих
языках. В итоге помимо дочерей, к немецкому приобщился и я, и пусть
на бытовом уровне, но тем не менее свободно понимал все что
говорили на нем и сам мог вставить что-нибудь умное.
Каким образом я попал сюда, мне совершенно не известно. А
главное я вроде бы и помню свою прошлую жизнь, но сказать конкретно
какой день этой жизни был моим последним, не могу. Может это и к
лучшему, все же, как мне кажется сохранять в памяти то, как ты
умер, не слишком приятное воспоминание. Зато здесь впечатлений
море, с того самого момента, как осознал себя здесь, так и
впечатляюсь, по самое не могу. Вдобавок ко всем впечатлениям,
оказалось, что сейчас в стране хоть и советская власть, но самое ее
начало – 1927 год. Что это значит для меня лично? Насколько я помню
историю, это разгар НЭПа, бандитизм, коллективизация еще не
началась, но на зажиточных уже поглядывают с подозрением, называя
их кулаками и предвкушая скорую расправу. Уголовники считаются пока
еще чем-то схожими с революционерами, и к ним относятся более
лояльно, нежели к бывшим дворянам, но тем не менее расселяют по
лагерям и тюрьмам с большим удовольствием. Любое противодействие,
или хотя бы подозрение в том, что ты против советской власти,
считается проявлением контрреволюции, и карается незамедлительно. В
лучшем случае отправкой в дом заключения - Домзак, так сейчас
называется тюрьма, в худшем, расстрелом без суда и следствия.
Последнее случается гораздо чаще.