На лестнице меня и перехватила девушка лет двадцати двух или
около того. Симпатичная. Но не студентка. У студенток во взгляде я
вижу вопрос, а у этой девушки — ответ. Она точно знает, что, где и
почём в этой жизни. Ну, мне так кажется.
— Чижик? — спросила она меня, выдавая, что в институте недавно:
меня здесь знают все, скажу не без гордости. За шесть-то лет учёбы
примелькался. Она тоже знает, но больше по фотографиям, по
программе «Время», а вживую видит впервые.
— Чижик, — согласился я.
— Вас хочет видеть Аполлинарий Галактионович, — сказала она.
— А вы, собственно, кто?
— А я, собственно, его секретарь, — и, поскольку я продолжал
стоять, добавила: — Нина Аркадьевна.
Сказала это с видом снисходительным, с видом человека,
ухватившего Господа за бороду.
Другой бы пошутил, мол, такая молодая, и уже с отчеством, но я
не другой. Дедушка научил: с женщинами шутить позволено только в
самом крайнем случае, а над ними — никогда.
— Хорошо, Нина Аркадьевна, я сейчас приду.
— Я вас провожу, — секретарша явно мне не доверяла.
— Проводите, — покорно сказал я.
Аполлинарий Галактионович Мурфенко, ректор нашего института,
фигура легендарная. Обыкновенный студент никогда не переступает
порога его кабинета, и даже не мечтает об этом, как космонавт не
мечтает ступить на поверхность Солнца. Я студент не вполне
обыкновенный, но чтобы пересчитать, как часто я бывал в кабинете
ректора, хватит пальцев одной руки. Ещё и останутся пальцы.
Приёмная, она же секретарская комната, обновилась. Пахнет свежей
краской — видно, летом был ремонт. Мебель новая, с претензией, хотя
старая мне нравилась больше. В углу — радиола «Эстония», тоже
новая. Зачем стоит — не знаю. Не думаю, что у Аполлинария
Галактионовича есть время слушать пластинки. Может, на случай
экстренного сообщения ТАСС?
— Подождите, — она оставила меня посреди приёмной, а сама прошла
в кабинет ректора. Вернулась через пять секунд.
— Аполлинарий Галактионович приглашает вас, — сказала она на
четверть градуса теплее, нежели прежде.
Я и вошёл.
Нет, этот кабинет не изменился. Да и чего ему меняться? Мебель
классическая, вечная, старинный письменный прибор немецкого
серебра, книжный шкаф с синими томами Ленина, красными — Большой
Советской Энциклопедии, и болотно-зелёными — энциклопедии
медицинской. На стенах портреты Ленина, Бурденко, Андропова и
Гришина.