Склад какой-то – нет проблем.
Удобно? Само-собой.
Если госпитальное здание стало в этом
месте не нужно, то его можно аккуратно разобрать и собрать снова в
другом месте.
В первую же ночь в лагере из своей
комнаты в офицерском бараке исчез командир четвертой роты. Тот, что
народ угробил в вылазке за орденом. Это когда наши же проволочные
укрепления резать начали и перестрелку с соседней ротой своего
полка устроили.
Вечером он в отведенное ему помещение
вошел для крепкого и здорового сна, а утром его там не было.
Ординарец ротного в положенный час сначала тихонько в дверь
постучал, затем – сильнее. Ответа не последовало. Дверь он толкнул,
а там – пусто.
День не беспокоились, а вечером уже
забегали…
Офицер пропал! Да ещё и в
расположении военного лагеря…
Мля…
Всех на уши подняли.
Каждый уголок обыскали.
Ко мне даже в лазарет заглянули.
- Не у Вас ли, Иван Иванович,
командир четвёртой роты лечение проходит?
Получив отрицательный ответ,
удалились.
Началось расследование. Ротного так и
не нашли, но восемь солдат из четвертой роты под конвоем во главе с
фельдфебелем Гуком из нашего расположения куда-то увезли.
Слушок пошёл, что это как раз те, что
в отношении ротного грозились. Повинен де он в смертях и ранах
наших товарищей. Не жить этой образине на белом свете долго…
Говорили разное. Сначала нижние чины,
а потом и офицеры к этому подключились.
Рязанцев мне версию выдвинул, что
имеются де в ротах специальные солдатики, которые все ненужные и
опасные разговоры на карандаш берут, а потом кому положено
докладывают. Вот так и про тех восьмерых из четвертой роты стало
известно. Ну, что они могут к исчезновению ротного быть
причастны.
- Вы, Иван Иванович, тоже иногда
бываете не сдержаны на язык. Кто знает, что у Вас за фельдшеры в
подчинении… Или санитары.
Никифор Федорович изобразил серьезное
лицо. Ещё и указательный палец правой руки в небо направил.
Не знаю, кто там и как расследовал,
судил и рядил, но в конце недели подпрапорщик Кучеренко начал
выкрикивать охотников. Наших восьмерых солдат из четвертой роты
приговорили к расстрелу и потребовались исполнители приговора.
Оба полка бригады наотрез отказались.
До бунта дело не дошло, но пошумели. Винтовки в пирамидах
остались.
Рязанцев мне позднее рассказал, а он
всегда про всё в курсе, что после этого привести приговор в
исполнение было предложено французам. Они не согласились это
делать.